Как утопили в крови Языческую Русь. Иго нового Бога - Лев Прозоров Страница 14

Этот церковнослужитель III века утверждал, что Христос не единосущен богу-отцу, а всего лишь подобосущен, благо в греческом эти слова отличала одна буква – соответственно «омойусиос» и «омоу-сиос».

Ариане, или омии, как их ещё называли, в своё время подчинили половину умирающей Римской империи такие могучие варварские народы, как готы и вандалы.

Именно для борьбы с их учением враги готов, франкские короли, ввели в символ веры знаменитое «филиокве» (принцип равного исхождения духа святого и от бога-отца, и от бога-сына).

Если читатель не вполне понимает, о чём идёт речь, то ничем не могу ему помочь – я и сам не очень понимаю.

Могу только отметить, что арианство понималось и врагами, и, наверно, иными приверженцами, как уступка и языческому многобожию (троица разделялась, превращаясь в трёх по сути различных божеств), и языческому рационализму (не надо было ломать голову над логически необъяснимой нераздельностью и неслиянностью триединства).

С огромнейшим трудом церкви удалось победить эту ересь – но не уничтожить. И вот в летописи, в рассказе о крещении Владимира, христианский проповедник говорит русскому князю, что бог-отец – «старейший» в троице (арианский принцип!), что бог-сын подобосущен отцу своему (прямое арианство!) и «забывает» прибавить обязательный тезис о единосущное лиц Святой Троицы (специально против ариан сочинённый).

Ладно бы дело ограничивалось только этим, хотя и тут появление арианства (в символе веры! в рассказе о крещении страны!) удивляет.

Но как быть с тем, что уже в первые века после крещения у нас переведены сочинения византийца Василия Великого против арианина Евномия?

Тогда же переводят «Слова» против ариан их главного противника Афанасия. И отечественные мыслители – Феодосий Печерский, Кирилл Туровский – уже сами творят в антиарианском ключе.

Раз с арианством воевали, значит, оно было! Так же, как, скажем, присяжные атеисты 1970—1980-х воевали не с «новыми друидами», или уиккои, «религией ведьм», не проникавшими в Советский Союз, а с баптистами, иеговистами, кришнаитами – с сектами, существовавшими в нашей стране.

И тут поневоле вспоминаешь один из апокрифов русской истории – так называемое «письмо Иоанна Смеры». Суть этого «письма» такова: Владимир отправил в Византию, как говорит и летопись, своих людей для того, чтобы получше ознакомиться с верой греков.

Однако один из них, автор «письма», «половец» Иоанн Смера, сошёлся с арианами и на Русь возвращаться отказался, а князю насулил множество неприятностей, буде тот примет византийский вариант христианства. Обычно это «письмо» считают подделкой белорусских протестантов XVI столетия.

Но в свете арианства летописного символа веры и антиарианских поучений древнерусских святителей становится любопытно, а не был ли первый невозвращенец Смера (Иоанном он, конечно, мог стать лишь после крещения) реальной личностью, а его письмо – реальным документом, в списках дошедшим до времён Реформации и использованным её приверженцами?

Учёных очень смущает национальность Смеры – половцы у русских границ появились через век без малого после крещения Руси.

Но ни эфиопы, ни шотландцы с Русью не граничили вообще, что не помешало Абраму Ганнибалу и Филиппу Лермонту оказаться на службе русских царей и стать предками великих русских поэтов. Впрочем, это лишь моё личное подозрение…

Так в какую же веру крестил Русь Владимир? Кем были первые русские христиане?

Однозначно ответить на этот вопрос невозможно. О первых веках христианства на Руси мы знаем так же мало, как и о русском язычестве.

Напоследок стоит заметить, что в летописях немало упоминаний, как тот или иной храм освящается века спустя после его создания.

Старейшина Союза славянских общин, Вадим Станиславович Казаков, полагает, что многие из этих храмов первоначально были языческими святынями.

Такого, конечно, никак нельзя отрицать. Достаточно только вспомнить, что в Вильно, нынешнем Вильнюсе, литовские князья воздвигли каменный храм верховного Бога Литвы – Перкуна-Громовержца, который, правда, после крещения Литвы в XV веке разрушили, заменив деревянным костёлом.

Но не менее вероятно, что эти храмы – по крайности, некоторые из них – были первоначально святынями инославных христиан – ариан-омиев или католиков, позднее присвоенных и вторично освящённых священниками византийской церкви.

Откуда же взялись на Руси ариане?

Из многочисленных гипотез исследователей о происхождении народа русов, наиболее обоснованной источниками и здравым смыслом представляется версия о тождестве их с ругами – народом с южных берегов Балтики, в III–IX веках основавшими на Среднем Дунае небольшое государство-княжество, которое германские соседи называли то Рутиландом, то Русарамаркой.

Сами руги, отметим, германцами не были, что чётко прописано в источниках. Впоследствии ругами упорно именовали в Европе киевских русов (напомню – «королева ругов Елена», она же киевская княгиня Ольга-Елена).

В свою очередь, славянское население прародины ругов, острова Рюген, в житии, скажем, Оттона Бамбергского именуется русинами.

Впрочем, я уже немало места посвятил этому вопросу в других книгах. Как и другому вопросу, смежному – о любимой нашей академической публикой «версии» про то, как не отмеченный ни в каких источниках (!) глагол «ротс», означавший-де в скандинавских языках не то «крутить», не то «грести», лёг-де в основу финского названия шведов, Руотси.

Подчёркиваю, именно глагол – не «страна гребцов» [10], а «страна Грести»! Затем это слово финны передают славянам – совершенно не ясно, каким образом.

Если, как в рассуждениях, создавших этот «последний писк» научной моды учёных XVIII века, полагать, что славяне шли к Ильменю и балтийским берегам с юга, то они должны были бы заимствовать это слово не у финнов, а у карел или эстонцев.

Но эстонцы называли «руотси» не шведов, а… ливов. А карелы вообще… финнов. Так что «русью» в таком случае должны бы звать финнов или ливов – но их зовут сумью и ливью, никаких следов именования их русью в поздних источниках нет. Как, впрочем, нет таких следов и в отношении шведов.

Ну, а если, как это всё определённее выясняется в последнее время, ильменские славяне пришли к Ильменю не с юга, а с «Поморья Варяжского за Гданьском» (само слово Ильмень скорее всего перенесено на озеро у Новгорода с мекленбургской речки Ильменау), тогда всё окончательно запутывается – ибо эти-то славянские мореходы встретились с первым шведом у родных берегов за много вёрст от ближайшего финна.

Надобность заимствовать у «убогого чухонца» наименование для ближайших соседей он испытывал такую же, как, скажем, украинский крестьянин – в заимствовании удмуртского слова «бигер» для татар-крымчаков.