Айседора Дункан. Модерн на босу ногу - Юлия Андреева Страница 14

После формального представления за чашечкой чая Айседора битый час рассказывала новому знакомому о своей жизни и философии нового танца, отмечая его отличие от классического балета. В какой-то момент ее пламенной речи гость вдруг не выдержал, перебивая знаменитую босоножку на полфразе:

– Простите, мисс Дункан. Но я абсолютно ничего не слышу…

Дорога была воистину ужасна, и не факт, что, узнай они все, что им придется выстрадать на своем пути к призрачной славе, отчаянное семейство согласилось бы на подобную авантюру.

Америка поставляла в Европу мясо, еще точнее – живых коров в количестве нескольких сот голов, которые стояли плотно прижатыми друг к другу в тесном трюме, не имея возможности ни походить, ни толком поесть. Они тыкались друг в друга рогами, наносили удары копытами, все время жалобно мычали и стонали, испражняясь себе под ноги и требуя хоть какого-то корма.

В результате двухнедельного путешествия Раймонд наотрез отказался когда-либо употреблять мясо животных, сделавшись убежденным вегетарианцем.

Вещей было совсем немного, собственно, все сгорело в гостинице, каюты на грузовом судне оказались крошечными, койки – жесткими, из всей находящейся на пароходе еды питаться можно было одной только солониной, запивая это невзыскательное блюдо отвратительным чаем. Кроме того, все время нестерпимо воняло навозом, так что в конце путешествия стало казаться, что им пропахло абсолютно все, от волос до одежды и еды. Тем не менее настроение было хорошее и никто не заболел, а Магги О’Торман (так представил Раймонд Айседору) строила грандиозные планы покорения Европы.

Лунные ночи на палубе, помощник капитана вызывал из каюты мисс Магги, которая ему очень нравилась.

«Право, Магги О’Торман, я был бы вам хорошим мужем, если бы вы позволили», – мечтательно произносил он, рассеянно разглядывая луну и звезды. Его серенаде вторило многоголосое мычание. Время от времени капитан с Раймондом варили грог, которым угощали экипаж и пассажиров, а воздух благоухал морской свежестью и коровьим навозом.

Они прибыли в Гулле и там сели на поезд до Лондона. По объявлению в «Таймс» отыскали квартиру недалеко от Мраморной арки. Лондон поражал, восхищал, очаровывал… всю первую неделю они гуляли, гуляли, гуляли. Вестминстерское аббатство, музей в Южном Кенсингтоне, Лондонская башня, Ричмондский парк, Британский музей, Гамптон Корт, спектакль «Укрощение строптивой» с несравненной Эллен Терри9 в главной роли. они забыли про работу, необходимость устроиться на новом месте, о своей цели. Лондон поглотил их, то и дело заставляя восторгаться и очаровываться. Привыкшие работать и во всем себе отказывать, члены семьи Дункан вдруг превратились в беззаботных туристов, приехавших в Англию на каникулы. Дорогие театральные билеты – ерунда, нет способа лучше узнать актрису, чем увидеть ее спектакли от первого до последнего в афише. А Эллен Терри играла в шекспировских пьесах, которые так любили все члены семьи. Ах, как хочется познакомиться с Эллен, поговорить об искусстве, просто посидеть рядом, но где Терри, а где малышка Айседора? С какой стати великая актриса станет сводить знакомства с обычной девушкой, даже если та хорошо танцует и может рассказать много интересного? Для Эллен Терри Айседора никакая не подружка, в самом крайнем случае она могла бы, наверное, позволить миловидной девушке с забавным американским акцентом понести за ней царственный шлейф, вроде тех, что она таскает за собой по сцене, или. удочерить? Айседора думает о Терри, пытается представить, какая она в быту? какая со своими детьми? Много ли проводит времени дома, или ради искусства приходится не вылезать из театра? Жить, переезжая из города в город, из страны в страну? Об актрисе Терри известно, что у нее имеется внебрачный сын от архитектора Эдварда Годвина, всего-то на пять лет старше самой Айседоры. Правда, об этом не принято говорить, тем более выставлять на всеобщее обозрение, да Эллен и сама не стремится демонстрировать миру будущую звезду театра Эдварда Гордона Крэга10. Айседора еще не знает, что через несколько лет ее собственная жизнь теснейшим образом сольется с этим, неведомым ей сегодня мальчиком, через которого она, в конце концов, соприкоснется и с Эллен Терри. Но все это будет еще ой как не скоро, а пока Дункан и семейство бродят по музеям и паркам, посещают театры, словом, сорят деньгами, нимало не заботясь о завтрашнем дне. Так продолжалось бы и дольше, если бы неожиданно у семейства не закончились деньги, а у квартирной хозяйки – терпение. Так в один из дней, вернувшись с очередной многочасовой прогулки по живописным местам, счастливые и довольные, они оказались перед закрытой дверью.

«Все вещи будут находиться под арестом, пока вы не соблаговолите выплатить свой долг», – сообщила им квартирная хозяйка.

Стоя у парадного подъезда одной из гостиниц, в которую Айседору и ее семейство отказались пустить, так как умная прислуга приметила их обескураженный вид и отсутствие багажа, а уж чего-чего, а такого «добра», как некредитоспособных иностранцев, они на своем веку нагляделись немало. Так что, стоя у парадного подъезда, семейка, как по команде, вывернула карманы, вытряхнув в общую кучку свой скудный капитал, все, что осталось от привезенных из Америки «сокровищ» – 6 убогих шиллингов…

Удобные скамейки Кенсингтонского парка, мосты, под которыми можно спать, если у тебя есть хотя бы пара коробок и одеяло. улицы, улицы, улицы. две девушки, юноша и их пожилая мать целыми днями бродили по городу, время от времени покупая себе булочки за пенни. На целых четыре дня некогда уважаемая и принимаемая в высшем свете Нью-Йорка семья превратилась в обычных бездомных. Хотя нет, именно не в обычных. Мало кто из бродяг слушает лекции о картине «Венера и Адонис» Корреджио в Национальной галерее, внимает фугам Баха, исполняемым на органе в костеле, посещает Британский музей. Они упорно ищат хоть какого-то приюта, но натыкались на «деньги вперед». Когда стало понятно, что в гостиницу не устроиться, они принялись искать меблированные комнаты, надеясь заговорить зубы хозяйкам, ночью из парков их гнали полицейские.

Лондон в конце XIX века

Когда идей не осталось совсем, а на осунувшемся от голода лице Доры отпечаталось решение помереть и не отягощать собой вполне здоровых и сильных детей, Айседора не выдержала, и на рассвете четвертого дня, который застал озябшее семейство в городском парке на деревянных скамеечках, укрытых собранными в ближайших урнах газетами (кстати, газетами действительно можно закрыться так, что согреешься), разбудив всех, велела немедленно подниматься и идти за ней. Они подошли к самой дорогой гостинице, какая только оказалась по соседству от парка. Швейцар услужливо открыл перед гостями двери, и семейство Доры Дункан оказалось в роскошно убранном холле с зеркалами, мягкими креслами, лакированными столами и картинами в золоченых рамах на стенах.

– Мы только что прибыли на поезде, – уверенным тоном сообщила Айседора администратору, – и хотели бы снять у вас самый лучший номер. Наши вещи привезут позже. А пока мы бы не отказались от завтрака.