Я - смертник Гитлера. Рейх истекает кровью - Хельмут Альтнер Страница 14

Позднее нам раздают пайки. Я получаю двадцать сигарет, бритвенные лезвия и писчую бумагу. Отдаю лезвия товарищам, так как мне самому они не нужны. Некоторым нашим солдатам приходится спать в сене на командном пункте. Нам добавляют еще четырех человек, чтобы нас было не меньше, чем раньше.

Оказавшись в блиндаже, они рассказывают нам, что недавно был большой воздушный налет на Берлин и что казармы сейчас практически пусты. В бой бросили всех, даже венгров и русских. Теперь даже школьники, начиная с 12-летнего возраста, ежедневно обучаются обращению с оружием. Сформированы отряды юнгфолька [37] для борьбы с вражескими танками, они вооружены старыми французскими и бельгийскими винтовками. Многие немецкие девушки добровольно отправились на фронт, даже те, кому всего четырнадцать лет.

Сегодня ночью мне выходить в караул. Унтер-офицер приказывает потушить свет. Надеваю шинель и выключаю лампочку. Медленно выхожу наружу, навстречу холодной ясной ночи. В полдвенадцатого возвращаюсь в блиндаж и закрываю дверь. Слышу мирное дыхание спящих. Кто-то храпит. Сажусь возле печки и впадаю в дрему. Просыпаюсь от толчка. Это один из товарищей выходит наружу, чтобы оправиться. Полвторого ночи. Я быстро включаю свет и бужу солдата, который должен заступить в караул после меня.

Среда, 11 апреля 1945 года

Просыпаемся от разрывов артиллерийских снарядов. За замком в воздух вздымаются клубы дыма. Мне становится тревожно.

После обеда появляется вестовой. Мы должны явиться на командный пункт в полной боевой выкладке. Ворча, собираем имущество. Нам так и не удается обжиться на новом месте. Забираю электрическую лампочку, Вегнер сматывает и уносит провод. Теперь можно идти.

На командном пункте выстраиваемся по росту. Численность нашей роты выросла до 150 человек. Среди нас ходит слух о том, что мы возвращаемся в Берлин. Когда появляется лейтенант, мы с нетерпением ожидаем его приказаний. Его слова вызывают у нас разочарование. Вместо того чтобы вернуться обратно, мы выдвигаемся вперед, на фронт. Нас переводят на новые позиции. Мы займем позицию № 22. Унтер-офицер фон Летцке остается с нами, но отделение наших старых товарищей занимает нашу позицию.

Идем вдоль железнодорожной насыпи к новому месту. Мимо проезжает вагонетка с несколькими офицерами. Ее приводят в движение два солдата. В комтуре загружается мука. Неподалеку находится полевая кухня.

Наша новая позиция находится в восточной части замка. На косогоре ниже кузницы вырыты траншеи и блиндажи. Окопы протянулись между дорогой и внешней стеной цитадели. Глинистое дно окопов полно воды. Около стены расположена уборная. Наш блиндаж находится прямо посередине траншей. Его крыша тщательно замаскирована. Внутри довольно просторно для двадцати пяти человек. Обстановка состоит из стола и печки без трубы. Я быстро занимаю койку возле двери, заполучив, таким образом, неплохое местечко. Каски и противогазы висят снаружи, чтобы не загромождать жилище.

Вместе с Гейнцем отправляюсь осматривать замок. Нам нужно где-нибудь найти трубу для печки. В доме прямо за нашей позицией располагается полевой госпиталь. Впереди находится кузница, откуда доносится лязганье металла. Есть здесь и колонка, где можно набирать воду. На орденском подворье имеются внушительных размеров сараи и коровник. Строение, напоминающее фольварк с широкой подъездной дорожкой, служит резиденцией командира дивизии. В подвале устроена новая кухня. Неподалеку бродят несколько облезлых котов.

Мимо нас проезжает кабриолет, запряженный четверкой лошадей. Вытягиваемся по стойке «смирно» и отдаем воинское приветствие. Генерал с моноклем в глазу небрежно кивает нам. Затем подзывает нас и спускается на землю. Неприятным голосом генерал спрашивает, почему плохо приветствуем его. Мы объясняем, что еще не научились правильно делать это. Когда он узнает, что мы — призывники 1928 года рождения, то называет нас последней надеждой Германии. Мы должны своими телами закрыть дорогу ордам наступающих большевистских варваров.

«Так точно!» — отвечаем мы. После этого генерал удаляется. Мы же медленно идем дальше. В стойлах мычат коровы в ожидании дойки. В свинарнике резвятся свиньи и поросята. Мы видим побитое временем древнее строение. Это амбар. Читаем дату — 1530 год. Когда-то здесь была церковь, но службы в ней не проводятся с 1920-х годов [38].

Полный картошки котел стоит перед входом в наш блиндаж. При помощи нескольких товарищей затаскиваем его внутрь. За время нашего отсутствия новое жилище расчистили и привели в полный порядок.

Унтер-офицер проходит вместе с нами по траншеям и указывает нам наши отдельные позиции, которые мы должны занять, если дело примет серьезный оборот. Мне указано место возле дороги. У нас по-прежнему нет оружия, лишь по две гранаты без запалов.

Пора идти на командный пункт за обедом. На этот раз расстояние больше, чем на прежнем месте. Пожалуй, у нас не будет возможности вернуться в блиндаж во время обеденного перерыва. Штрошн вместе с Вегнером остаются варить картошку.

На командном пункте дует сильный ветер. Эрих, бывший корабельный кок, занялся кухней и приготовил для нас прекрасный обед. Он говорит, что сварил суп из целого поросенка. Об этом свидетельствуют крупные капли жира и куски мяса, плавающие на поверхности супа.

Днем мы снова на полях, учимся обращаться с винтовкой и пулеметом. Чувствую, что кое-какие навыки уже приобрел. Около пяти часов возвращаемся в блиндаж и целый час посвящаем чистке мундиров и оружия. Вычищаю оружие нашего унтер-офицера, затем принимаюсь стирать свои носки. Один из них штопаю, потому что в нем образовалась дырка размером с кулак. Поскольку на мне сапоги, этого никто не видит. Кипячу воду на печке. Затем мы с Штрошном моемся. Это жизненно необходимо, потому что мы спим одетыми.

Наш ужин состоит преимущественно из вареной картошки. Я толку в котелке свою порцию и посыпаю ее солью. Было бы неплохо добавить к этому жареной гусятины. Зульфатерн, захвативший с собой свою гражданскую одежду, часть ее выменял на продукты. Он делится с нами салом и жиром. Затем уходит и снова возвращается с полным ведром еще теплого молока. Он советует мне сменять крестьянам мои часы, за них я многое смогу получить.

Немного позже сажусь писать письма Гизеле и матери. Оба письма я отправлю утром. Затем мы с товарищами разговариваем о наступлении, которое должно переломить ход боевых действий в нашу пользу. Унтер-офицер молчит, затем неожиданно взрывается: «Неужели вы на самом деле верите, что мы еще можем победить?». Мы верим в это. Даже я верю. Штрошн делает скептическую гримасу и улыбается.