Артур и Шерлок. Конан Дойл и создание Холмса - Майкл Симс Страница 14

Томас Бабингтон Маколей давно стал любимым писателем Артура Конан Дойла13. Пожертвовав очередным обедом, он приобрел на распродаже более свежий экземпляр «Очерков», хотя тоже сильно зачитанный. Автор широкими драматическими мазками набрасывал литературные портреты таких ярких исторических фигур, как Макиавелли, Фридрих Великий, Фрэнсис Бэкон и Джон Баньян [20]. Благодаря этому сборнику у Артура Конан Дойла рос интерес к истории и одновременно возникало неодолимое стремление подражать величию и размаху автора. Некоторые критиковали этого писателя за самодовольный патриотизм, особенно ярко проявившийся в его несколько беллетризованной истории Англии. Однако в юношестве Артуру Конан Дойлу очень импонировали авторитетный тон Томаса Бабингтона Маколея и его интерес к различным слоям общества14. Его восхищал пышный пафос кумира, его провокационные ремарки, его обостренное внимание к фактуре повествования, что делало эти эссе особенно достоверными. Повзрослев, Артур счел доводы критиков резонными.

Нравились Конан Дойлу и другие писатели. Собрание из нескольких сочинений Вальтера Скотта в оливково‑зеленом тканом переплете Артуру вручили, когда он был еще совсем ребенком и ничего в них не понимал. Позже он уже запоем читал их в постели при свечах, пренебрегая советами матери поспать вместо этого15. Артур был не в силах оторваться от героических историй. Мальчик так увлекался приключенческими романами Вальтера Скотта, что первый его экземпляр «Айвенго» безвременно «канул в Лету». Артур брал книжку с собой почитать и по рассеянности оставил ее на травянистом берегу ручья. Нашел он ее лишь через несколько дней, выброшенную на берег, испачканную в грязи и размокшую, словно утопленница16.

По утверждению таких литературных критиков, как Джон Раскин и Томас Карлайл, роман «Айвенго», действие которого происходит в конце XII века, способствовал возрождению интереса английского общества к Средневековью17. Во времена детства и юношества Конан Дойла этот интерес все еще не угас. В этом романе также впервые выведен образ легендарного Робин Гуда. Он появляется под именем Локсли, веселого разбойника, столь искусного лучника, что может даже расколоть чужую стрелу. «Это, должно быть, дьявол, простому смертному такое не под силу, – шептались между собой йомены. – Так еще никто не стрелял с тех самых пор, как в Англии впервые был сделан лук»18. Подобные сцены производили неизгладимое впечатление на Артура19.

Конан Дойл рано отметил, что Вальтер Скотт порой слишком велеречив и непоследователен, но стоит ему переключиться на действие, на развитие событий, как увлекательные сцены возникают под его пером, словно по мановению волшебной палочки. Ему удивительным образом удавались подробности повседневной жизни елизаветинской Англии в романе «Кенилворт» или полное интриг соперничество в Византийской империи во времена Первого крестового похода в романе «Граф Роберт Парижский». За несколько лет до того, как состоялось знакомство Артура Конан Дойла с произведениями Вальтера Скотта, один из критиков назвал писателя национальным кумиром, «чьи романы не только освежали и украшали историю, но многим историческим деятелям, ранее не избалованным славой, присваивали достойное им место и репутацию, как это сделала бы летопись самой истории»20. И все же с самого начала своего знакомства с творчеством Вальтера Скотта у Артура Конан Дойла то и дело возникало желание, чтобы тот направил свое воображение на личности более современные вместо того, чтобы тратить столько лет на магическое воссоздание прошлого21.

Кроме того, Артур Конан Дойл очень любил героическую поэзию22. Для него не было образа привлекательней, чем образ мужественного Солдата, без колебаний вступающего в бой и идущего, может быть, на верную смерть. Доблесть в бою восхищала Артура так же, как нравилось ему все, что казалось мужественным: бокс, патриотизм, охота. В Стонихёрсте ему удалось выучить наизусть все семьдесят восемь строк из героической баллады Томаса Бабингтона Маколея «Гораций». Величественный и энергичный слог этого произведения не мог оставить Артура равнодушным:

Ларс Порсена из Клузии Девятью богами поклялся, Что великий дом Тарквиния Не претерпит страданий напрасно. Девятью богами поклялся, И назначил он день, И направил гонцов вперед, На восток и на запад, на юг и на север, Чтоб собрать свое войско.

Артур Конан Дойл любил читать о приключениях, так же как любил сами приключения. В детстве больше всего ему нравились книги американского писателя ирландского происхождения Майн Рида, особенно его роман «Охотники за скальпами» (1881 г.). Во вступлении автор рисует захватывающую панораму Дикого Запада, которая живо представала перед романтическим взором Артура:

«Развернем карту обоих полушарий и взглянем на огромный материк Северной Америки. Посмотрим на далекий Дикий Запад – туда, за крайние границы Соединенных Штатов, где перед нашими глазами развернется страна, землю которой никогда еще не вспахивали человеческие руки, очертания которой как бы отражают во всей величавой неприкосновенности первый день творения, – страна, в которой каждый предмет еще носит первобытный отпечаток, образ Творца…

Перед нашим духовным взором развертывается изменчивая панорама роскошных картин…»23 [21]

Далее следует восторженное описание разительно отличающихся друг от друга пространств Дикого Запада: прерий, пустыни. Майн Рид завершает все это коротким рассказом о природе горной части Дикого Запада, с восхищением восклицая: «Это Скалистые горы, ньюмексиканские Кордильеры, хребет континента!»

Едва научившись складывать буквы в слова, Артур запоем читал такие книги и постоянно представлял себе, как он вступает в рукопашную схватку со свирепыми краснокожими воинами, как потом за ним, раненным, ухаживает прекрасная скво24. В мыслях он не раз совершал морские походы от Гудзонова залива до мыса Горн и знал, как вести себя на борту корабля. В своем воображении Артур видел себя с длинноствольной «кентуккийской винтовкой» в руках и не сомневался, что сумел бы уйти от преследователей, пробежав по мелководью ручья, чтобы сбить собак со следа. Все эти воображаемые приключения еще были живы в его памяти, когда он шагал по холмистым улицам Эдинбурга к университету.

Здоровый скептицизм, который формирует медицинская подготовка, стремление подтвердить каждый факт и строить выводы только на основе этих подтвержденных фактов, – все это составляет прекрасное основание для любого рассуждения.

В 1876 году Артур Конан Дойл поступил в Эдинбургский университет, давно снискавший заслуженную славу мирового центра медицинского образования. В 1505 году, во времена правления Джеймса IV, который даровал гильдии хирургов и цирюльников хартию в ответ на прошение о создании таких профессиональных цехов в Эдинбурге, был основан Эдинбургский королевский хирургический колледж1. В те времена другие монархи давали свое королевское согласие на публичные казни – бичевание или повешение, проведение публичных пыток – вырывание ноздрей, языка или прибивание ногтей к бревну. В 70‑х годах XIX века Эдинбургский королевский хирургический колледж воздавал дань уважения смелости и предусмотрительности его основателей, которые, согласно преданиям о создании этого учебного учреждения, дерзнули среди дремучего варварства основать анклав просвещения.