История династии Сфорца - Леси Коллинсон-Морлей Страница 14

С этого времени началась связь Сиджисмондо с Изоттой дельи Атти, женщиной, которой было суждено сыграть ведущую роль в его жизни. Их отношения были почти уникальны для того времени. Изотта стала богиней в храме Малатеста в Римини — Дива Изотта, как он ее называл. Эта церковь, хотя и была посвящена Св. Франциску, является самой языческой церковью Ренессанса; ее языческие мотивы фактически были главным обвинением против Сиджисмондо на процессе в Риме, которым руководил Пий II; но наиболее поразительными в ней памятниками являются записи изречений ее основателя и надгробье Изотты, покоящееся на слонах Малатеста. На могилах двух других его жен нет монументов. В церкви Св. Франциска повсюду встречается соединенная монограмма IS, Изотта и Сиджисмондо, которую Малатеста использовал в качестве эмблемы своих войск. Изотта сделала из него неплохого поэта, поскольку именно ее он забавлял своими рифмами; она же была вдохновительницей Изоттеи, сборника стихотворений ведущих гуманистов при дворе в Римини. И все же, несмотря на ее неоднократные просьбы, он женился на ней не раньше 1456 года, шесть лет спустя смерти Полиссены.

Все свидетельства о достоинствах Изотты единодушны в мнении о ней. Пий II заявляет о том, что Сиджисмондо отчаянно любил ее и что она заслуживала такого поклонения; ее образованность, хорошее воспитание и даже ее внешний облик тоже заслужили всеобщее признание. Ее изображения на медалях демонстрируют нам вовсе не изумительную красоту, а скорее приятный и привлекательный облик. Несмотря на свое положение, она была хорошей женой и даже матерью; не столько любовницей Сиджисмондо, сколько женщиной, понимавшей его и умевшей руководить им. По выражению Ириарте, она была скорее Эгерией, чем Далилой [15]. Влиянием на Сиджисмондо Изотта обязана своему уму, такту и преданности. Она была способна понять его планы и разделяла его любовь к хорошей литературе и великим искусствам; и она же могла утешить или поддержать его, когда он был чем-то раздражен или оказывался в затруднительном положении. Она обладала неплохими дипломатическими способностями и использовала их с пользой для своего господина; и она же пожертвовала всем своим имуществом, когда удача отвернулась от него. Сиджисмондо, к его чести, мог оценить свою подругу и быть благодарным Изотте за ее преданность.

Однако Сиджисмондо, подверженный необузданным страстям, был не более верен Изотте, чем другие правители того времени — своим супругам. В 1448 году он воспылал страстью к молодой жене некоего германского графа. Когда она отвергла его притязания, он ночью атаковал ее эскорт, когда жена графа проезжала через Фано. Произошла ожесточенная схватка, в ходе которой девушка была убита, после чего, по некоторым рассказам, он надругался над ее еще не остывшим телом. Однажды он в ярости обнажил меч на встрече правителей, а в конце жизни отправился в Рим с твердым намерением убить Папу Павла II лишь за то, что тот предложил ему обменять Римини на другие города.

Несмотря на то что Сиджисмондо был сторонником строгой дисциплины, солдаты любили его, поскольку он разделял с ними самые тяжелые испытания и мог соперничать с лучшими из них в силе и выносливости. Он также был хорошим инженером. Его любовь к наукам и искусствам была вполне искренней, кроме того, он сам обладал немалыми познаниями, что признавали и Пий II, и ученые, которым он покровительствовал. Образованность давно была отличительной чертой старых аристократических фамилий в Романье. Малатеста принимал Петрарку в Пезаро, точно так же, как Полента некогда предоставил Данте дом в Равенне. Узнав, что Антонио Сампаньо, довольно известный гуманист, направляясь к сыну Браччо, чтобы вручить ему жизнеописание его великого отца, держит путь через Римини, Сиджисмондо послал за ним, оказал ему весьма радушный прием в своем дворце и снабдил его в дорогу эскортом, произведя весьма сильное впечатление на своего гостя как своими познаниями в философии, так и своей щедростью. Точно так же он относился и к своим лучшим художникам в Римини, Леону Баттиста Альберти и Писанелло, которые отливали прекрасные медали с изображениями Изотты и его самого и построили tempietto malatestino [16], самую удивительную и изящную из оставленных им реликвий. В Риме его неразлучным компаньоном был великий гуманист Порджио. Из Греции, где Сиджисмондо командовал войсками Венеции в борьбе с турками — которых он при случае охотно призывал себе на помощь в сражениях с врагами-христианами, — он привез в Римини останки философа Георгия Гемиста Плифона для их захоронения в церкви Св. Франциска, где он обычно хоронил умерших при его дворе художников и литераторов. По-видимому, он наслаждался тем, что председательствовал в дебатах этих избалованных, ревнивых и придирчивых гуманистов. Одним из них Сиджисмондо дарил дома, другим жаловал офицерский чин в своей армии; если бы их мечи были столь же остры, как их перья или их языки, из них вышли бы неплохие солдаты.

Наступление врагов Сфорца стало сигналом к общему восстанию в его маленьком государстве. Эти города в Анконской Марке всегда были готовы сменить хозяев, тем более что Сфорца часто бывал слишком взыскательным по части налогов. Особенно возмутило его предательство двух его офицеров, Троило Орсини и Пьетро Бруноро, которые сдали города Джеси и Фабриано. Бруноро стал героем романтической истории. Сфорца заставил его брата отправить подложные письма, составленные таким образом, чтобы Альфонсо Арагонский заподозрил Орсини и Бруноро в двойной измене. Письма, по плану Сфорца, были перехвачены, и два взбунтовавшихся кондотьера оказались в подземной темнице в Арагоне. Здесь они могли бы и закончить свои жизни, если бы не усилия Боны, решительной и настойчивой девушки из Вальтеллине, которая была любовницей Бруноро и даже служила в его отряде, одеваясь мужчиной. Ей не удалось упросить Альфонсо освободить ее возлюбленного. Тогда она стала обращаться к королям Франции и Англии и ко всем правителям в Европе, которых ей только удавалось найти. После десяти лет беспрестанных усилий Альфонсо смягчился. Она обвенчалась с Бруноро, супруги поступили на службу Венеции и храбро сражались, защищая Негропонте от турок. Когда Бруноро погиб, Бона, подобно одной из героинь Ариосто, скончалась от горя.

Но Альфонсо и Папа становились слишком могущественными, что не могло не беспокоить Филиппо Мария, который в очередной раз покинул Лигу и решил оказать поддержку своему зятю. Следуя этому плану, он прежде всего попросил Папу отослать Пиччинино в Милан. Кондотьер неохотно расставался со своими солдатами, и слезы выступили у него на глазах, когда он проходил мимо рядов под крики: «Браччо! Браччо! Кьеза! Кьеза!» На должности командующего был оставлен Франческо Пиччинино, получивший от своего отца строгий приказ не ввязываться в сражение. Сфорца быстро воспользовался удачным моментом для нападения, и уже в Милане Пиччинино узнал, что его армия совершенно разгромлена, а сын оказался в плену вместе с папским легатом, войско которого тоже было разбито. Его второму сыну, Якопо, удалось спастись бегством. Пиччинино никогда не был крепок здоровьем. Он часто получал ранения, был хром и наполовину парализован, едва мог держаться в седле, а при ходьбе опирался на других руками. Это потрясение оказалось слишком тяжелым для него, и через несколько дней он скончался. Великие кондотьеры из клана Браччо всегда были героями толпы, ибо в них чувствовалось нечто романтическое, чего недоставало их более удачливым соперникам, поэтому по смерти Пиччинино Милан испытывал неподдельную скорбь, что было видно на его роскошных похоронах.