Галерея римских императоров. Принципат - Александр Кравчук Страница 14

После кошмара последних лет Тибериева правления Калигула был желанным цезарем и для империи, и для войска, где многие помнили его еще младенцем, и для римской толпы, которая с радостью приветствовала молодого императора, сына столь любимого народом Германика и несчастной Агриппины. Видимо, боги решили вознаградить их семью за пережитую страшную трагедию. Въезд Калигулы в Рим обернулся триумфом, хотя это была, по сути дела, погребальная процессия, сопровождавшая тело Тиберия. Ликующие толпы народа встречали Калигулу на всем пути следования, приветствуя нового императора добрыми пожеланиями. И хотя покойный император распорядился в своем завещании, чтобы Гай и Тиберий Гемелл правили вдвоем, сенат, по совету Макрона, поспешил отменить его волю, передав все должности и почести одному Гаю: власть императора и народного трибуна, должность верховного жреца, титул Августа. Сделано это было сенатом на заседании 18 марта, то есть еще до прибытия в столицу нового цезаря.

Всю весну и лето 37 года Рим жил в состоянии эйфории. Калигула, казалось, и в самом деле оправдал все ожидания. Сначала он щедро одарил преторианцев, городскую стражу и легионеров. Затем, как и полагалось, почтил предшественника торжественной похвальной речью и тут же отправился на островки Пандатерию и Понтию (отплыл, не пережидая бури на море, чтобы продемонстрировать свою сыновнюю и братскую любовь). Благоговейно, собственными руками сложил в урны останки матери и брата и с превеликой пышностью доставил их в Рим, чтобы вместе с прахом Друза поместить в мавзолее цезарей. (Саркофаг Агриппины, служивший в Средневековье мерой зерна, сохранился до наших дней.) Желая почтить память отца, Калигула добился у сената переименования месяца сентября в «германик» (Germanicus). Свою бабку Антонию он с согласия сената осыпал всеми возможными почестями, а двоюродного брата, Тиберия Гемелла, в день его совершеннолетия торжественно усыновил, тем самым официально признав своим наследником, и назначил на почетную должность главы юношества.

Особой любовью и почетом окружил Калигула своих сестер. Как и Антонии, всем трем пожаловал привилегии весталок, за ними были закреплены почетные места на играх. Цезарь повелел в официальных присягах вслед за своим называть их имена, а ко всякой клятве добавлять слова: «И пусть не люблю я себя и детей своих больше, чем Гая и его сестер».

В государственных делах молодой цезарь проявил далеко идущий либерализм. В погоне за любовью народа он помиловал сосланных и осужденных по политическим причинам, а начатые процессы приказал закрыть. Калигула публично сжег дела по процессам матери и братьев, чтобы никто но боялся быть привлеченным к ответу за данные в свое время показания. Он не принимал доносов. По его повелению были разысканы и опубликованы произведения историков, запрещенные и сжигаемые во времена Тиберия за крамольные мысли. Потомки должны представлять себе полную картину исторических событий — заявил Калигула.

Он вновь велел публиковать «отчеты о состоянии державы» — данные о государственных расходах, — как это происходило при Августе, но было отменено Тиберием. Калигулой были введены большие послабления по части налогов. Он изгнал из Рима лиц, известных половыми извращениями, и с трудом дал себя уговорить не топить их в море. Из сословия эквитов [11] приказал исключить людей, запятнавших себя какими-либо проступками. Зато Калигула щедро вознаградил вольноотпущенницу, которую самые жестокие пытки Тибериевых палачей не могли заставить оклеветать своего патрона. Послам греческих городов, заявивших о намерении поставить ему множество памятников, Калигула возразил, что с него довольно и четырех — правда, в самых знаменитых городах, например в Олимпии.

Народ не мог нахвалиться пышностью устраиваемых им зрелищ — всевозможных игр, сражений гладиаторов, пиров и гуляний. Особенно впечатляющими были те, которыми ознаменовалось в августе 39-го открытие храма Августа на Палатинском холме в Риме.

Одна лишь Антония, бабка императора, не разделяла всеобщего ликования, хотя среди присвоенных ей цезарем почестей был и титул Августы. Наблюдавшая Калигулу с младенчества и хорошо знавшая его с тех пор, когда он был еще мальчиком, Антония с тревогой отмечала зловещие признаки вырождения в его характере. Пожилая матрона — ей было 73 года — скончалась 1 мая 37 года при крайне загадочных обстоятельствах: то ли от огорчения, что внук крайне неуважительно обошелся с ней, когда она по старой памяти сделала ему замечание; то ли причиной стало отравление по приказанию императора; то ли по его же приказанию покончила с собой. Калигула не принял участия в похоронах бабки и, пируя, спокойно наблюдал из окна дворца за далеким дымом ее погребального костра.

В октябре 37 года молодой император тяжко занемог. Рим, Италия, провинции были объяты ужасом. В жертву богам за здравие императора приносились тысячи животных. Толпы римлян ночи напролет у подножия Палатинского холма с тревогой ловили каждую весточку из дворца. Многие клялись отдать свою жизнь, лишь бы выздоровел молодой цезарь.

И Калигула выздоровел — на погибель Риму. Теперь это был уже совсем другой человек. Первым делом он направил своих офицеров к Тиберию Гемеллу, повелев тому покончить с собой, ибо, говорилось в приказе, он желал смерти цезарю, связывая с нею личные надежды, — что, вероятно, соответствует истине.

Затем Калигула потребовал, чтобы все, поклявшиеся отдать за него свою жизнь, — отдали ее, в противном случае это будет клятвопреступление и оскорбление богов. Он заставил покончить с собой отца своей первой жены, к тому времени уже умершей. Под конец года, присутствуя на свадьбе Пизона и Орестиллы, он прельстился невестой и тут же отнял ее у жениха, женился на ней, а вскоре столь же внезапно удалил ее.

Пышными празднествами начался 38 год, но вдруг умерла Друзилла, любимая сестра цезаря. Калигула незадолго до того отнял ее у мужа, держал как законную жену, а во время своей болезни назначил наследницей власти и всего состояния. По случаю ее смерти был повсеместно объявлен такой траура что смеяться или просто оживленно беседовать, даже дома, считалось смертным преступлением. Эту смерть Калигула воспринял чрезвычайно болезненно и был не в силах участвовать в погребальных церемониях. Друзиллу официально объявили божеством, а одному из сенаторов, уверявшему, что собственными глазами видел, как она возносилась на небо, выдали награду в 250 тысяч сестерциев. Впрочем, следует отметить, что из современных Гаю писателей и историков ни один не упоминал о его кровосмесительной связи с сестрой; о ней стали широко писать лишь в позднейшее время, а значит, не исключено, что это позднейший вымысел.