Первая мировая война. Краткая история - Норман Стоун Страница 14

Две трети своих сил (шестьдесят дивизий) русские сосредоточили против северо-западной угрозы, исходившей из Восточной Пруссии. Командующий Юго-Западным фронтом генерал Николай Иванов готовил операцию (шесть армейских корпусов) у румынской границы, в Восточных Карпатах, стремясь, конечно, втянуть в войну и Румынию, и Италию. Русские войска к западу от этого района должны были заниматься карпатскими перевалами. В результате фронт восточнее Кракова оказался плохо эшелонирован, его держали всего пять дивизий, без надежных резервов, с разбросанными передовыми позициями, отрывочными траншейными линиями и немногочисленными проволочными заграждениями. Русские солдаты не любили рыть окопы там, где уже проходили бои, опасаясь натолкнуться на трупы. Командующий, узнав, что немцы идут, решил создать запасную линию обороны, но у него забрали часть подразделений, разъяснив: если вы можете позволить себе такую роскошь, значит, у вас слишком много солдат. Телефонные провода к передовым позициям прокладывались прямо по земле. Все, стратегически и тактически, было готово для одного из самых тяжелых поражений в военной истории России.

Второго мая одновременно пошли в наступление восемнадцать дивизий австрийской 4-й и германской 11-й армий. Четырехчасовой артобстрел разнес в клочья русские передовые позиции, которые даже не могли вести ответный огонь: основная часть орудий 3-й армии находилась где-то в другом месте (а командующий, несмотря на предупреждения перебежчиков о готовящейся атаке, уехал отмечать награждение орденом Святого Георгия). Солдаты были в основном совсем юные или, наоборот, в почтенном возрасте: они запаниковали под огнем минометов и бежали, путаясь ногами в полах шинелей на виду у немецкой пехоты. Русские потеряли треть своих солдат, и в русском фронте образовалась брешь в пять миль. За пять дней войска центральных держав продвинулись на восемь миль. Только отход к реке Сан и Перемышлю мог спасти 3-ю армию, но ей было приказано держаться, и к 10 мая австро-венгры захватили сто сорок тысяч пленных и двести орудий. Русским пришлось отводить войска с Карпат, резервы направлялись скупо, неохотно и неспешно. Не хватало и боеприпасов: одному корпусу требовалось на каждый день двадцать — двадцать пять тысяч снарядов, ему давали только пятнадцать тысяч. К 19 мая немцы заняли плацдарм за рекой Сан, и когда Фалькенгайн встретился в Ярославе с начальником штаба 11-й армии Хансом фон Зектом, оба пришли к выводу: открылась блестящая возможность для захвата всей русской Польши. Понял это и командующий русским Юго-Западным фронтом, славший панические телеграммы о том, что ему придется отступать, возможно, до самого Киева. И он отступал, не зная, в каком направлении пойдет дальше противник. Четвертого июня был взят Перемышль, а 22 июня немцы вошли во Львов.

На русском фронте сложилось кризисное положение. Огромный таран из Галиции продвигался к южному краю русской Польши, а к середине июля немцы создали таран такой же силы на северной стороне. Вдобавок ко всему немцы открыли еще один фронт — на Балтике. В середине апреля они послали вперед конницу по открытым местам и отвлекли столько сил, сколько эти позиции и не заслуживали. Одна армия должна была прикрывать Ригу, другая — Литву, и появился новый фронт — Северный, также требовавший резервов. Стратегическое положение русских было крайне шатким, и разумнее всего стал бы уход из Польши. Но любому инициатору такого шага можно было легко закрыть рот. Для эвакуации Варшавы потребовались бы две тысячи составов, а они нужны для перевозки фуража. Но самый главный аргумент — Польшу защищают мощная крепость Ковно, на севере, и Новогеоргиевск, недалеко от Варшавы, символ русского владычества, а также другие, менее значительные, но тоже крепкие форты, расположенные на реках. Эти крепости имели тысячи орудий и миллионы снарядов. Зачем же их бросать?

Значит, армия должна стоять и сражаться. Нехватка снарядов была вызвана не отсталостью страны (как утверждали Сталин и генералы-эмигранты), а головотяпством военного руководства. Военное министерство не доверяло русским промышленникам, считая их бесчестными и некомпетентными. Артиллерийский департамент был убежден в том, что пехота придумывает ужасы. Обратились к иностранцам за помощью. Но Россия всегда занимала последнее место в списке очередников. Она не только не могла сама платить за снаряды (пользовалась британскими кредитами), но и предоставляла спецификации в устаревших единицах измерения (в локтях). Тем не менее Россия имела два миллиона снарядов: они лежали в крепостях, которые теперь рушились. В середине июля Макс фон Гальвиц, имея тысячу орудий и четыреста тысяч снарядов, — с севера, и Август фон Макензен — с юга начали громить русские войска, сводя иногда численность их корпусов до нескольких тысяч человек, и 4 августа немцы взяли Варшаву. Крепость Новогеоргиевск располагала большим гарнизоном, имела тысячу шестьдесят орудий и миллион снарядов. Все это следовало эвакуировать с учетом плачевной судьбы всех крепостей Европы, рухнувших под обстрелом тяжелой артиллерии. Однако командующий фронтом, генерал Михаил Алексеев, вспомнил о высоких духовных принципах и приказал защищать бастион русского владычества. Ханс фон Безелер, покоритель крепости Антверпен, прибыл на место с осадным поездом. Он сумел изловить главного инженера крепости со всеми картами. И одного снаряда оказалось достаточно, чтобы рухнул первый же форт, а 19 августа капитулировала вся крепость. В то же самое время такая же судьба постигла другой бастион — Ковно, призванный защищать Литву. Немцы взяли аналогичный трофей: тысячу триста орудий и девятьсот тысяч снарядов.

Турецкая поговорка гласит: одна беда научит больше, чем тысяча советов. Ставка наконец приняла правильное решение — отступать по схеме 1812 года, уничтожая и сжигая все, что пригодилось бы немцам. С военной точки зрения отступление происходило достаточно осмысленно. Брест-Литовск был сожжен, и сотни тысяч беженцев запрудили дороги, уходя из еврейской черты оседлости и переполняя другие города. Немцы исчерпали свои запасы материальных средств и продовольствия, оставались иногда даже без питьевой воды, с трудом преодолевая болотистые низины Припяти. Ставка переоценила угрозу для Риги, и отступление происходило в разных направлениях. Восемнадцатого сентября немцы проскользнули в «Свенцянский прорыв» и взяли Вильно, столицу Литвы. Людендорф хотел идти дальше, но Фалькенгайн, проявив здравомыслие, с ним не согласился. Русские потеряли около миллиона человек только пленными и вряд ли могли бы где-либо создавать помехи германским войскам. В любом случае Фалькенгайн, как специалист своего дела, хорошо понимал трудности снабжения армий в Белоруссии, вдали от германских железнодорожных узлов и шоссе, имея в наличии только скверные русские железнодорожные пути с широкой колеей, непригодной для немецких локомотивов. Теперь он поставил главной целью — покорить Сербию и проложить наземный путь в Турцию до того, как на Балканах установится зима. Фалькенгайн отложил в сторону австро-венгерские планы в отношении Украины и Италии и отправил Макензена на Балканы. У Болгарии имелись свои амбиции — возродить средневековую Болгарскую империю. Болгария занимала стратегически выгодное положение для вторжения в Сербию с востока. В октябре — ноябре Сербия была оккупирована, и 1 января 1916 года в Стамбул прибыл первый прямой поезд из Берлина.

1