Индия. История, культура, философия - Стенли Уолперт Страница 14

Несколькими веками позже более революционно настроенный кшатрийский принц по имени Сиддхартха Гаутама (563–483 гг. до нашей эры), которого почитают во всем мире как Будду, основал свое собственное учение о спасения души, которое полностью отвергало ведическую власть брахманов. Но Будда был из той же среды восточного Ганга, которая породила ранние упанишадские идеи, многие из которых ему понравились. Из того, что мы знаем о ранней жизни Гаутамы, — к сожалению, ни один из наших источников не датирован ранее, чем веком после его смерти — он был рожден в царском доме в предгорьях Непала и оставил удобную и легкую дворцовую жизнь, когда ему было под тридцать. Несколько лет он бродил в лесах Бихара и после глубокой медитации под деревом достиг просветления (Будхаттва). Он посвятил оставшуюся половину века своей жизни учению своих четырех «Благородных Истин» и приобрел такое количество новообращенных и учеников, что основал монашеский орден. Его покровитель был правителем самого могущественного царства в среднем Ганге под названием Магадха. Он даровал Будде так много гор, где не платили налогов, в которых буддистские монахи вырубили себе в скалах аскетические каменные жилища (вихара), что вскоре весь этот регион был переименован в Бихар.

Одной из причин, по которой раджа Бимбисара посчитал рациональные доктрины Будды настолько привлекательными, был тот факт, что он устал наблюдать за тем, как его любимых козлов приносят в жертву на брахманских алтарях. Купцы из Магадхи также тепло встретили ненасильственное учение Будды, видимо, чувствуя себя более комфортно с умеренным пессимизмом его проповедей, за которые не надо было ничего платить, по сравнению с тем, что они чувствовали ко все более алчным и воинственным требованиям брахманов. Сам Будда отвергал все претензии брахманов на священные силы, которые они якобы получали при рождении, настаивая на том, что «только тот, кто ведет себя как брахман, стоит уважения должного брахману». Многими веками позже брахманский истеблишмент вновь доказал свое уникальное умение адаптироваться и свои дипломатические способности, введя Будду под бесконечно растяжимый зонт индуизма как аватара Вишну.

Махавира (540–468 гг. до нашей эры), «Великий Воин», основатель джайнизма также был принцем, ставшим мудрецом, ищущим просветления на подобных лесных полянах. Крайняя строгость и аскетизм доктрины Махавиры сделали ее менее приемлемой и менее универсальной для людей, чем буддизм, но некоторые ключевые концепции джайнизма оказали впоследствии плодотворное влияние на Махатму Ганди, также как и на многих праведных индусов. В действительности индусы, в основной своей массе, рассматривают религию джайнизма скорей как «секту» индуизма, а не как отдельную религию, но и по сегодняшний день джайнизм остается наиболее влиятельной религией в богатом западном штате Гуджарат и среди банковской и торговой общины Мумбаи. Доктрина джайнизма будет рассмотрена в следующей части этой книги, но так же, как и в буддизме, последователи Махавиры могут выбрать намного более крутой путь к спасению души, став монахом, или более легкую, нижнюю дорогу, став простым учеником. Большинство джайнов выбрали последнее.

К концу VI века до нашей эры в Северной Индии существовала, по крайней мере, дюжина княжеств, все они были упомянуты в буддийских и джайнистских источниках чуть более позднего периода. Эти княжества обычно воевали со своими ближайшими соседями из-за земли или торговли, либо из-за того и другого, если только правящие семьи не были связаны брачным союзом, или не создали некие региональные союзы для общей выгоды или для совместного нападения на другое княжество. Как правило, брахманские, арийские, а впоследствии и индуистские раджи и махараджи любили доказать свою мощь, выпуская белого жеребца на дальних окраинах своих владений, позволяя ему свободно бродить на протяжении целого года. За ним следовал отряд всадников, которые именем своего раджи столбили все земли, на которых бродил отпущенный на свободу белый жеребенок. Естественно, царь, чью территорию таким образом хотели узурпировать, обычно отвечал тем, что пытался убить жеребенка и следовавших за ним всадников. Так в древней Индии начинались бесчисленные маленькие войны, которые длились до тех пор, пока у обеих сторон не исчерпывались силы или одна из них не сдавалась, или просветленные монархи не переходили в ненасильственный буддизм или джайнизм, или пока не начинались муссоны.

Северная Индия все еще была разделена, когда Александр Македонский и его армия пересекли реку Инд в 326 году до нашей эры. Несколькими годами позже, хотя Александр и умер по пути домой, Северная Индия была объединена в империю, в значительной степени благодаря вдохновению, вызванному действиями Александра Македонского. Мечта Александра о мировом единстве, казалось, передалась «молодому юноше» по имени Чандрагупта, которого он встретил незадолго до того, как непокорная македонская армия заставила Александра покинуть Индию, так и не завершив ее завоевания.

В 324 году до нашей эры Чандрагупта Маурья основал первую династию, которая объединила долины Ганга и Инда под его властью. Чандрагупта находился у власти около двадцати лет, а его маурьянские наследники правили в большей части Индии на протяжении еще 120 лет, таким образом, общая продолжительность жизни первой имперской династии в Индии равнялась длительности правления последних иностранных правителей. Без построенных британцами железных дорог, без телеграфа и каких-то других достижений современных технологий маурьянские достижения кажутся особенно впечатляющими. Как же они это сделали? Во-первых, Александр менее чем за два года своей победоносной кампании, в ходе которой он прошел весь Пенджаб, показал, как были уязвимы мелкие арийские раджи, каким тщеславно узким было их виденье жизни. Ни один из них не пришел на помощь своему соседу. Каждого из них повесили отдельно. Центром политической поддержки для Чандрагупты стала Магадха со столицей, расположенной в городе Паталипутра, сегодняшняя Патна. Отсюда, после того как он установил свою власть над меньшими соседями в долине Ганги, он с легкостью смог покорить Пенджаб, так как Александр устранил все основные военные препятствия в Пенджабе.

Подобно Александру, Чандрагупта, похоже, имел мудрого, старого учителя. Большая часть информации, дошедшей до нас о маурьянском строе, попала к нам из книги под названием «Артха-шастра», «Наука о пользе», авторство которой приписывают брахману по имени Чанакья, известного также как Каутилья, которого можно считать индийским Макиавелли. «Артха-шастра» советует своему «принцу» никому не доверять, готовить и испытывать свою армию шпионов, которые бы следили за верностью жен и ближайших министров, а также генералов и бюрократов. Ни для кого не секрет, особенно для тех, кто знаком с произведением Киплинга «Ким», что именно Индия, должно быть, изобрела институт шпионов или по крайней мере довела его до состояния настоящего искусства в процессе усовершенствования имперской бюрократии, которая довела всех, кроме самих бюрократов, до крайнего отчаяния. На протяжении почти полувека, с того момента как Великобритания покинула Индию, индийцы все еще продолжали обвинять британское правление в том, что они развели в стране такую ужасную бюрократию. В действительности британцы, очевидно, научились всем этим бюрократическим проволочкам, официозу, паранойе и всем другим заразным заболеваниям, присущим любой сложной системе управления государством, у индийцев. Произведение Чанакьи стало эталоном для нескольких индийских империй Гуптов и Маурьев, это была вечная дань человеческому коварству, продажности и всепожирающей мелочности власти. В этом труде даже существовала придуманная Чанакьей замысловатая теория круга (мандала) о том, как проводить внешнюю политику, которая учила каждого индийского монарха, что тот царь, который правил в круге, где проживали его непосредственные соседи, был его «врагом», в то время как царь, проживающий за этим кругом, был его «другом». Мегасфен, первый греческий посол при дворе Чандрагупты, опубликовал свои личные мемуары «Индика», описывающие период его пребывания в Паталипутре, но, к сожалению, до наших дней дошли только фрагменты этого бесценного первоисточника. Эти крошечные кусочки просто неоценимой информации проливают свет на размер и запутанность маурьянской столицы, чьи деревянные крепостные стены тянулись на много миль и были окружены широким рвом. Императорский гарем включал в себя несколько греческих женщин «охранниц» и, для того чтобы «избежать попытки убийства», пишет Мегасфен, Чандрагупта спал каждую ночь в разных спальнях. Что же это было? Увидел ли Мегасфен склонность Чандрагупты ожидать худшее от людей или эти дневные и ночные проблемы первого индийского императора были теми же, с которыми впоследствии столкнутся многие «императоры нашей вселенной»? «Повсюду, — писал Мегасфен, — индийцы никогда не лгут и не выказывают никакого интереса к сутяжничеству». Однако контакты Мегасфена, очевидно, были ограничены, так же как и уцелевшие фрагменты его воспоминаний.