Лев Троцкий. Большевик. 1917–1923 - Георгий Чернявский Страница 15

Конечно, Троцкий появился в Царском Селе, когда опасность захвата столицы Красновым фактически миновала — из факта бегства Керенского из частей Краснова и ареста адъютанта Керенского следовало, что Краснов не доверял Керенскому не меньше, чем большевикам. Тем не менее, не имея пока еще отношения к военному ведомству, Троцкий, приехав к Краснову, продемонстрировал свою готовность и умение заниматься еще и военными вопросами, а в глазах большевистского актива стал спасителем советского правительства от «налета Керенского и генерала Краснова на Петроград» [113].

Арестованный генерал Краснов, доставленный в Смольный, под обещание не выступать против большевиков был помещен под домашний арест, вскоре бежал на Дон по чужим документам и в центре казачьей вольницы стал одним из организаторов вооруженной борьбы против большевистского режима. Керенскому же после побега из Гатчины удалось эмигрировать.

B.C. Войтинский являвшийся комиссаром Северного фронта и в этом качестве принимавший участие в несостоявшемся выступлении Краснова — Керенского, после неудачного его завершения был доставлен в Петроградский Совет лично Троцким, где последний не без патетики заявил: «Гражданин Войтинский, вы являетесь пленником революционного народа, обвиняемым в конспирации и бунте» [114]. Просидев два с половиной месяца в Петропавловской крепости, Войтинский по ходатайству Горького был освобожден и тоже бежал, но на Кавказ, где он сыграл важную роль в становлении независимого Грузинского государства [115]. Время было сумбурное. Арестованных пока еще выпускали. Карательной политике большевистская власть и Троцкий, как ее представитель, только еще учились.

Состоявшееся в ночь на 1 ноября заседание специально созданной комиссии большевистского руководства (Каменев, Сокольников и Рязанов) приняло решение об исключении Ленина и Троцкого из числа возможных кандидатов на министерские посты и о существенном ограничении участия большевиков в проектируемом новом объединенном правительстве [116]. Секретом это решение не являлось. О нем был поставлен в известность актив социалистических партий [117]. Затем на заседании ЦК большевиков 1 ноября был заслушан доклад Каменева о переговорах с социалистическими партиями и Викжелем. Каменев доложил, что договоренность о формировании однородного социалистического правительства без Ленина и Троцкого достигнута и что структура, перед которой будет ответственно правительство — своего рода новый Предпарламент, – будет укомплектован на непартийной основе из представителей от ВЦИКа, крестьян, флота, Викжеля и ряда профсоюзов [118].

Однако к 1 ноября ситуация уже изменилась в пользу Ленина с Троцким. Большевистскими частями была взята Гатчина, угроза со стороны Керенского — Краснова отпала, Краснов был арестован. Керенский бежал. На заседании Петербургского комитета РСДРП(б) Ленин, не собиравшийся конечно же отдавать власть Чернову или Авксентьеву, обрушился на тех, кто за его спиною вел переговоры: «Зиновьев и Каменев говорят, что мы не захватим власти. Я не в состоянии спокойно выслушивать это. Рассматриваю как измену… Соглашение?.. Я не могу даже говорить об этом серьезно. Троцкий давно сказал, что объединение невозможно… Нам бы еще стали предлагать соглашение… с Викжелем… Это торгашество… Согласиться с соглашателями, а потом они будут вставлять палки в колеса… Если будет раскол — пусть. Если будет их большинство — берите власть в Центральном исполнительном комитете и действуйте, а мы пойдем к матросам. Мы у власти… Они говорят, что мы одни не удержим власти… Но мы не одни. Перед нами целая Европа. Мы должны начать. Теперь возможна только социалистическая революция… Необходимо арестовывать — и мы будем. И пускай нам на это будут говорить ужасы о диктатуре пролетариата. Вот викжелевцев арестовать — это я понимаю. Пусть вопят об арестах… Наш лозунг теперь без соглашений, т. е. однородное большевистское правительство!» [119]

Именно в этот день на заседании Петербургского комитета партии Ленин заявил, что, после того как Троцкий убедился в невозможности союза с меньшевиками, «не было лучшего большевика», чем Троцкий. Ленин завершил свою речь лозунгом: «Без соглашений — за однородное большевистское правительство!» [120]

Ленина безоговорочно поддержал Троцкий: «Нельзя, говорят, сидеть на штыках. Но и без штыков нельзя… Ведь никто еще не знает, какие жесткие меры мы вынуждены будем проводить… Почему, на каком основании эту партию, которая захватила власть с бою… они хотят обезглавить, отстранив Ленина?.. Всякая власть есть насилие, а не соглашение» [121].

Ленин считал, что переговоры, которые вел Каменев, «должны были быть как дипломатическое прикрытие военных действий», что во что бы то ни стало «нужно отправить солдат в Москву» для захвата власти еще и там, что «политика Каменева» должна быть немедленно прекращена. Троцкий, выслушав Каменева, выступил с негодующей, хотя и не очень связной речью. Было заметно, что из-за возмущения он плохо контролирует произносимые им слова и плохо склеивает их в фразы: «Партии, в восстании участия не принимавшие, хотят вырвать власть у тех, кто их сверг. Незачем было устраивать восстания, если мы не получим большинства… мы не можем уступить председательства Ленина… Рвать с ними мы должны на программе, мы должны выяснить массам, что́ мы хотим провести в жизнь и что для этого нам нужен министерский аппарат».

Пытаясь полемизировать с теми, кто обвинял большевиков в разжигании гражданской войны, Троцкий демагогически восклицал, что гражданская война фактически идет уже давно — она началась еще в феврале 1917 г., в первые дни революции. Он призывал действовать с позиции силы: «Вся эта мещанская сволочь», говорил Троцкий, имея в виду социалистические партии и Викжель, «когда узнает, что за нами власть силы, то будет с нами, и Викжель» в том числе. В новом правительстве Троцкий соглашался отдать другим партиям не больше 25 % мест, причем указал, что во главе такого правительства должен стоять Ленин [122].