Александр Мальцев - Максим Макарычев Страница 15

«В конце 1950-х – начале 1960-х годов телевизоры в Кирово-Чепецке были редкостью, и я практически не видел хоккейных матчей на первенство СССР и тем более чемпионатов мира. Лишь мог представлять себе, как выглядит Бобров и что он творит на льду. Настоящей отдушиной для нас, всех пацанов, которые самозабвенно любили хоккей и футбол, были радиотрансляции. Помню, как мы собирались возле приемника и благодаря комментаторам с их возгласами “влево-вправо-бросок” представляли, как именно держит клюшку Бобров, куда он движется, как бросает по воротам. А потом мы сами интуитивно пытались воспроизвести эти хоккейные ходы на нашем льду, причем ожесточенно споря, как именно обыгрывал соперников наш любимый Всеволод Михайлович Бобров», – вспоминает Александр Мальцев.

«Я была сначала против этого. Не видала сроду я этого хоккея, мы же приехали с сельской местности, – признавалась в 1984 году мама хоккеиста, Анастасия Степановна. – Говорила ему: “Саша, прекрати ты эти игры”. – “Нет, я буду кататься, мама, и всё”, – отвечал он мне. Помню, как он говорил мне в первом классе, послушав какой-то радиорепортаж: “Я хочу быть таким, как Рагулин и Фирсов”». Кто знал тогда, что через какие-то десять лет он будет сражаться в нападении против Александра Рагулина, а со своим кумиром Фирсовым и вовсе сыграет в одной тройке!

Детская команда «Химик» в начале 1960-х годов не имела соперников в родном городе и участвовала в турнирах на первенство области. Когда я спросил у Мальцева о том, что для этих поездок завод, наверное, выделял автобус, Александр Николаевич улыбнулся, посмотрел на меня так, что мне захотелось сразу же извиниться. «Какой такой автобус? Клубные автобусы я первый раз увидел в команде мастеров. А так мы ездили в обычном грузовике, в кузове которого были установлены лавки. Так и ехали, порой по 30–32 километра, в тесноте, холоде, но не в обиде. Трясло так, что успевали прогреться все кости и разминку уже можно было не проводить. Мы выходили на лед немножко “укаченные”. Но играли и чаще выигрывали», – улыбается Александр Николаевич.

«Наверное, на тренировках вы много внимания уделяли индивидуальным упражнениям, тренировали технику броска?» – спрашиваю у Мальцева.

«Не так чтобы много. Больше играли, в разных сочетаниях и разным количеством игроков, на разных участках поля. Повторюсь, я являюсь сторонником того, что мастерство хоккеиста в большей степени формируется через игры», – полагает Мальцев.

Мальцев, когда его спрашиваешь о его хоккейных истоках, признается, что не какое-то везение, а именно трудолюбие и изнурительные тренировки в детстве стали причиной его громких успехов в хоккее. «Не сказал бы, что мне уж очень везло. Дело в другом. Я вкалывал на тренировках (речь идет о середине 1960-х годов. – М. М.) чуть ли не до потери пульса. Бывали дни, когда часов по семь на льду проводил. Уйдет команда мастеров, так я с юниорами тренируюсь. Закончат они, играю с мальчишками. И никто меня не подгонял. Так что быстро проявить себя мне помог прежде всего труд немалый», – говорил Мальцев в одном из интервью в 1990-е годы.

Индивидуальную технику Саша Мальцев предпочитал осваивать самостоятельно. До сих пор многие журналисты пытаются выведать у Александра Николаевича секрет его неповторимого фирменного броска, который комментаторы так и называют «броском от Мальцева». Сам он лишь улыбается. Слыша эти вопросы, сначала молчит, как партизан, и, как говорится, не колется. А потом объясняет, что «ларчик-то просто открывается», а ответ и вовсе лежит на поверхности: нужно просто отрабатывать сам бросок час за часом, год за годом, когда клюшка и кисть руки становятся единым целым.

«Никаких особых секретов броска у меня нет, так прямо и напишите, – говорил мне в дни ванкуверской Олимпиады Александр Мальцев. – Чего тут гадать или выпытывать секрет, будто военную тайну? Сам я считаю, что во многом поставить технику броска мне помогли мои летние тренировки. Я выходил на асфальтированную хоккейную площадку с листом фанеры, клал его на землю и ставил на него три шайбы. И не меньше часа бросал их по воротам. С трех, десяти метров, по центру площадки, из угла. Бросал три шайбы, потом шел, собирал их, ставил на лист фанеры и снова бросал. Скучно было иногда, но я знал, что только так я почувствую единение с шайбой и клюшкой. Вот это и есть тот самый “секрет” моего кистевого броска».

Младший брат Александра Николаевича Сергей, кстати, сам неплохой хоккеист, вынужденный прервать карьеру из-за обидной травмы, признавался, что подражать брату было очень трудно, хотя он всячески стремился к этому. Однажды Сергей Николаевич, которого в детстве нянчил Александр, решил «скопировать» тот самый знаменитый мальцевский кистевой бросок. Пошел в магазин, купил сразу несколько эспандеров, начал разрабатывать кисть, потом долго тренировал броски. «Кое-что получалось, но такой талант, как у Саши, скопировать невозможно», – вспоминает с улыбкой Сергей Мальцев. В каждом рассказе Мальцева-младшего о брате, которого он называет то Сашей, то Александром Николаевичем, чувствуется подчеркнуто уважительное и восхищенное отношение к нему.

Когда хоккеисты кирово-чепецкой команды осенью 1963 года засобирались в Москву – представилась возможность потренироваться на искусственном льду, – Арарат Попов, недавно назначенный администратором «Олимпии», вдруг вспомнил, что четырнадцатилетний Сашка, занимавшийся в детской школе, просил взять его с собой в столицу. Чинить препятствия юному спортсмену, уже показавшему свой талант в детских соревнованиях, никто не стал. «У парня каникулы, чего бы не взять его с собой, заодно и столицу посмотрит», – сказал один из тренеров.

Взрослые взяли Сашу на сборы, чтобы он, образно говоря, почувствовал большой лед, просто покатался на нем. Загруженность Дворца спорта в «Сокольниках» была большая, лед чепецким выделяли только в 3–4 часа утра. Хоккеисты с Вятки вставали в два ночи, полусонные, еле-еле одевались и брели на лед. Тренировались они очень рано, времени на сон было мало. Саше, ведь все-таки он – член команды, торжественно выдали форму. Его преданность хоккею порой доходила до смешного.

«Меня и хоккеистов команды искренне поразило то, что, получив ее комплект, Саша так проникся происходящим, что ложился спать прямо в форме. “Я с вечера одеваюсь, быстро ложусь спать, а как только объявляют подъем, мчусь на стадион”, – признался он нам. Так он боялся проспать занятие на льду и того, что хоккеисты не разбудят его и не возьмут в ледовый дворец. На льду он был самым первым, ему требовалось лишь надеть коньки, ведь форма уже была на нем. Жажда хоккея у него была такой, что, не дождавшись автобуса, он как-то пешком пошел из гостиницы на ВДНХ, где мы жили, до Дворца спорта в Сокольниках», – вспоминает Арарат Попов.

Каково же было изумление взрослых хоккеистов из клуба второй лиги, когда, в первый раз приехав на каток, они увидели там Сашу, уже наряженного в хоккейные доспехи и начавшего разминку. А ведь никто не предлагал ему в такую рань ехать на тренировку. До катка он добрался самостоятельно! На раскатке Мальцев неизменно оказывался в числе игроков, ведущих забег, своим примером вынуждая старших товарищей более ответственно относиться к тренировочному процессу.

В ледяные баталии его не бросали, давали возможность лишь покататься на площадке. Правда, над хоккеистами «Олимпии», «взрослыми дядьками» в компании со щупленьким мальчуганом, подтрунивали игроки других команд, ожидавшие своей очереди на тренировках: дескать, совсем раздухарились чепецкие – «эксплуатируют» детский труд. «Когда игроки одной из команд в очередной раз подшутили над нами, мол, своих, что ли, не хватает, если пацана на лед поставили, я не сдержался и сказал, чтобы все слышали: “Этот пацан через год-два вас всех на льду раздевать будет”. Эти слова действительно оказались пророческими», – поясняет Попов.