Броня генетической памяти - Татьяна Миронова Страница 15

Столь же значимы для нас и слова, обозначающие детский возраст человека. Слово дитя происходит от глагола доить, что значит кормить, дитя – это вскармливаемый материнской грудью младенец. Порой мы так и говорим – грудной младенец. Чадо – еще одно слово для обозначения детского возраста. Оно родственно английскому Child, немецкому Kind. Корень в этом слове индоевропейский и означает начало, в данном случае – начало человеческой жизни. А вот слово ребенок относится к уже подросшим детям, вышедшим из грудного возраста, оно имеет значение – маленький работник и соотносится с корнем роб-, его мы знаем в словах раб и работа. Дети у русичей были сызмала работниками в семье.

Теперь взглянем на слова сын и дочь. Сын происходит от корня суо-, что значит рождать, сын – буквально рожденный матерью, обратите внимание на привязанность матери именно к сыну. Мы знаем это в повседневности: мать больше привязана к сыновьям, она их и защищает, и гордится ими, и привечает больше дочерей. Такой материнский инстинкт основан на древней традиции преемственности рода от отца к сыну. Мать, родившая сына, исполняет свой долг по отношению к роду, в который она вошла для того, чтобы продолжать его во времени и вечности. Она инстинктивно стремится сохранить сына еще и потому, что сын, согласно строгим русским обычаям, обязан кормить своих родителей до их смерти, он наследник всего, что заработали и нажили мать с отцом.

Иное отношение в русской родовой традиции к дочери. Дочь в исконном смысле этого древнего слова, происходящего от глагола доить, имеет предназначение вскармливать, питать дитя, то есть дочь – это будущая мать. В языке отражалось семейное правило: дочь непременно уйдет из рода и будем принадлежать чужакам. Причем именно такая судьба дочери в ожидании неизбежной разлуки с родными и по сей день представляется в русской семье счастливой, отношение к старым девам, вековухам, было и остается скрыто неприязненным, как к дочерям, не выполнившим исконного дочернего предназначения, заданного родным языком.

Имена сын и дочь закладывают в нас представление, что сын в семье важнее дочери, что сын есть тот, ради кого существует семья, кем крепится род, а дочь – это будущая кормилица и мать, но она будет принадлежать чужому роду. Из смыслов древних семейных слов проистекает парадоксальная мудрость старинной русской поговорки «отца кормлю – долг отдаю, сына кормлю – в долг даю, дочь кормлю – в окно бросаю». Но что удивительно, при всей утилитарности и практицизме русских представлений о родстве, насколько матери любят и лелеют сыновей, признавая в них исполнение своего долга и предназначение продолжения рода, настолько отцы привязаны к дочерям, хотя девочкам, по определению языка и традиции, надлежит покинуть и семью, и род и войти чужанкой в род незнаемый. Этот инстинкт тоже имеет оправдание в древнем укладе: сын – свой, никуда не денется, а с дочерью ждет разлука, и потому девушек в семье берегут, по русской традиции, не допуская даже к стряпне.

А теперь вглядимся в сегодня ставшее обыденным бросать семью, уходить к другой жене или к другому мужу, растить чужих детей, бросив родных. Подобное поведение свидетельствует о полном изничтожении в человеке понятия своего рода, в котором он – звено, передающее заветы предков грядущим поколениям. И сын у такого родителя, когда женится, не будет сохранять родовую память, и дочь, когда выйдет замуж, не будет знать, как хранить новый семейный очаг. Брошенные дети, дети из неполных семей редко когда имеют свои собственные счастливые семьи. Разрушение семьи ведет прямым путем к вырождению русского рода, ибо сын из семьи матери-одиночки не имеет примера отца для сбережения своего родового древа, дочь из такой семьи не имеет примера матери для врастания в чужой род.

Есть ныне и более страшные признаки гибели родовой памяти. Сегодня мы наблюдаем утрату не только отцовских, но и материнских инстинктов. Образ жены-матери усиленно замещается в обществе образом жены-любовницы, понятно, что для женщины с подобной психологией дети вообще ни к чему. Коренные родовые понятия уничтожаются при помощи таких чудовищных явлений, как суррогатное материнство, искусственное оплодотворение. Эти противоестественные вещи, становящиеся нормой, выжигают в русских душах человеческие представления о роде и семье, об отце и матери. Ведь теперь человека можно получить искусственно – из пробирки. Никто, правда, еще не изучал психику, интеллектуальные и физические способности «пробирочных» человечков, не прослеживал их дальнейшей судьбы. Никто не отслеживал продолжительность их жизни, чем они болеют, рожают ли детей, поскольку первым «искусственным» людям сейчас чуть за тридцать.

Поучительны и древнейшие смыслы слов брат и сестра.

Брат исконно обозначал члена родового сообщества, то есть брат – не только кровный родственник, «сын моего отца», но именно член своего рода. Сестра – это буквально своя женщина, женщина моего рода. Так что слова брат и сестра – родовые, а не семейные. Это значит, что мы и поныне испытываем братские и сестринские чувства к людям своего рода-племени, отличая их от чужаков.

Впрочем, обращение к незнакомым русским людям в зависимости от возраста – мать, отец, браток, сестричка, дочка, сынок, дед, бабушка, тетенька, дяденька – свидетельствует о сохранении русскими взгляда на свой народ как на родичей, несмотря на усилия современной пропаганды разрушать русские роды и семьи.

Мы не только к своему деду привычно обращаемся – дед, дедушка, дедуля, деда… Нет, мы так зовем любого русского старика, если хотим проявить к нему сдержанную теплоту и уважение. И интуитивно не ошибемся в таком обращении, потому что дед – это не только «отец моего отца», «отец моей матери», это понятие шире, дед – значит старший отец, старший представитель нашего рода-племени. Дед в исконном представлении славян – прародитель наш, основатель рода, его творец. Слова дэв в санскрите, Теос в греческом, Deus в латинском, Див в древнерусском и русский Дед – одного индоевропейского корня, обозначавшего Творца, Создателя. В английском этот корень тоже сохранился как родственный термин: Dady – так англичане в детстве называют отца. Так что русский Дед – однокоренной словам санскрита, латинского и греческого языков, именующим так Бога.

Дед по-русски – тоже творец, создатель, родоначальник, в отличие от западноевропейских языков, которые видели в деде лишь «большого отца» – grandfather, grossfater.

Русское уважение к деду – это признание потомками его родоначалия, уподобленного Создателю, это почитание значимости и силы деда, таковы смыслы, хранящиеся в корне вага, наполняющем собой слова важный, уважать, отвага. Слову дед родственно и понятие дядя – это наш старший родственник, вот отчего в ходу у детей обращение дяденька к любому человеку из своей родовы.

Но обратим внимание, как из исконных смыслов этих слов проистекает русское требование уважения к старшим, которое диктуется не одной только традицией почитания старости. Уважение старшие члены рода – деды и дяди – по русскому обычаю должны заслужить, чтобы не избывать свои годы жизни по насмешливой поговорке «Мудрость приходит со старостью, но чаще старость приходит одна». И потому, когда нам указывают на беспрекословное почитание стариков в обычаях горцев как на достойный образец подражания, мы должны осознавать, что у нас существует своя традиция почитания старости – это уважение к достойно прожитой жизни человеком, не посрамившим своего рода-племени, приумножившем славу и достоинства своего рода-племени. И Дед – это тот, кто стал воистину прародителем доброго рода, ведь он соименит Творцу.