Русский Лондон - Сергей Романюк Страница 15

В Англии его сопровождал капитан Уильям Конгрев, изобретатель знаменитых ракет, известных в Европе под его именем «конгревских». Николай Павлович вообще предпочитал общаться с военными: так, он несколько раз виделся со знаменитым полководцем герцогом Веллингтоном, но и не преминул побывать на крупном лондонском пивоваренном заводе компании Meux & Co в центре города около театра на Друри-лейн (Drury Lane). Николай посетил известный арсенал и артиллерийский завод в Вуличе, где тогда ввели в действие новую паровую машину, приводящую в действие многотонный молот. Там в доке стоял русский фрегат «Меркурий», на борту которого Николай принимал принца-регента.

Отдел придворных новостей газеты «The Times» был полон известий о визите великого князя: он посещает такие обязательные для туристов достопримечательности, как Британский музей, госпиталь для найденышей (Foundling Hospital)*, Тауэр*, собор святого Павла*, Гилдхолл*, Английский банк*, Ковент-гарден*, Парламент*, а также очень тогда популярный музей Уильяма Баллока на Пикадилли*, осматривает тюрьму King’s Bench*.

Тогда же он побывал на улице Пэлл-Мэлл на выставке картин художника Бенджамина Уэста, американца, всю свою творческую жизнь прожившего в Великобритании, где король Георг III покровительствовал ему, назначив историческим живописцем при дворе. Уэст был одним из основателем Королевской академии искусств и ее президентом, он оказал решающее влияние на развитие живописи в США.

Кроме всего прочего, великий князь очень заинтересовался петушиными боями и провел полтора часа, наблюдая такое занимательное зрелище, а также бой боксеров и травлю привязанного быка собаками (это жестокое зрелище, популярное в Средние века, было запрещено только в 1835 г.).

В феврале 1817 г. Николай посетил графа Пемброк, зятя русского посла Семена Романовича Воронцова, в поместье Уилтон-хауз*, наполненном богатыми художественными коллекциями. Там он в память визита посадил дуб, который и посейчас здравствует в парке поместья; около него табличка с такой надписью: «Quercus Cerris planted by the Grand Duke Nicholas afterwards Emperor of Russia February 3rd 1817» – «Quercus Cerris (разновидность дуба, который называется турецким или австрийским. – Авт.) посажен великим князем Николаем, впоследствии императором России, 3 февраля 1817 года».

Что же вынес Николай из знакомства с общественными и политическими организациями Великобритании? А вот что: «Если бы, к нашему несчастию, какой-нибудь злой гении перенес к нам эти клубы и митинги, делающие более шума, чем дела, то я просил бы Бога повторить чудо смешения языков, или, еще лучше, лишить дара слова всех тех, которые делают из него такое употребление».

В высшем свете великий князь пользовался большим успехом. Один из свидетелей его появления в обществе оставил описание наружности Николая: «Это необыкновенно пленительный юноша (ему тогда исполнилось 20 лет. – Авт.)… Его лицо – юношеской белизны с необыкновенно правильными чертами, красивым открытым лбом, красиво изогнутыми бровями, необыкновенно красивым носом, изящным малиновым ртом и тонко очерченным подбородком… Его манера держать себя полна оживления, без натянутости, без смущения и тем не менее очень прилична. Он много и прекрасно говорит по-французски, сопровождая слова жестами. «Если все сказанное им не отличалось изысканностью, зато он, во всяком случае, был чрезвычайно занимателен и, по-видимому, обладал несомненным талантом ухаживать за женщинами. В нем проглядывает большая самонадеянность при совершенном отсутствии притязательности».

«Что за милое создание! Он дьявольски хорош собою! Он будет красивейшим мужчиною в Европе! – восхищалась леди Кемпбелл, строгая и чопорная гофмейстерина. – Даже если не все, что он говорил, было очень остроумно, то, по крайней мере, все было не лишено приятности; по-видимому, он обладает решительным талантом ухаживать» [40].

Таким он был в английском женском обществе, а вот что увидел зоркий наблюдатель в России: «Едва вышел из отрочества, два года провел в походах за границей, в третьем проскакал он всю Европу и Россию и, возвратясь, начал командовать Измайловским полком. Он был несообщителен и холоден, весь преданный чувству долга своего; в исполнении его он был слишком строг к себе и к другим. В правильных чертах его белого, бледного лица видна была какая-то неподвижность, какая-то безотчетная суровость. Тучи, которые в первой молодости облегли чело его, были как будто предвестием всех напастей, которые посетят Россию во дни его правления… Никто не знал, никто не думал о его предназначении; но многие в неблагосклонных взорах его, как в неясно-писанных страницах, как будто уже читали историю будущих зол. Сие чувство не могло привлекать к нему сердец. Скажем всю правду: он совсем не был любим».

После прощального приема у принца-регента 10 марта 1817 г. Николай выехал из Великобритании через Дувр в Кале, оттуда поехал в Мобеж, где находился русский оккупационный корпус.

Еще одно путешествие Николай Павлович совершил много позже, почти через четверть века, в 1844 г. – он тайно, под псевдонимом графа Орлова, отправился в Великобританию для важных переговоров.

Для оценки намерений Николая I предпринять путешествие в Великобританию необходимо сказать об отношениях между двумя государствами в 40-х гг. XIX в. Великобритания со все большей подозрительностью рассматривала непрекращающиеся попытки России развить экспансию в сторону Константинополя и Ближнего Востока, прикрываясь заботой о судьбе христиан и храмов Палестины и в то же время открыто заявляя о необходимости водрузить русский флаг на берегах Босфора, о завоевании его [41], установления русского господства в Малой Азии и тем самым доминирования в восточной части Средиземноморья, непосредственно угрожая жизненно важным коммуникациям Великобритании. Вообще говоря, стремление николаевской России занимать господствующее положение в Европе резко противоречило основному принципу политики островной Великобритании – поддерживать равновесие на европейском континенте.

Для Николая, державшего в своих руках внешнюю политику России (как, впрочем, и внутреннюю), было необходимо нейтрализовать Великобританию, самую могущественную страну мира, а если возможно, привлечь ее на свою сторону в своих замыслах раздела Турции. Будучи уверен в собственных дипломатических способностях, он предпринял довольно неожиданный шаг – вызвался сам (правда, инкогнито – под именем графа Орлова) приехать в Лондон.

Николай I, уверенный в том, что его всегда примут, счел возможным сообщить только 18 мая, что он появиться в Лондоне 20-го числа. Он привык в России являться к подчиненным как снег на голову и тут не отказался от своих привычек. В Англии при этом известии переполошились: ничего не было готово, королева была на седьмом месяце беременности, да еще и саксонский король должен был прибыть в то же время. Для обоих визитеров отвели Букингемский дворец и поспешили с приготовлениями.