Завоеватели. Как португальцы построили первую мировую империю - Роджер Кроули Страница 15

Судя по всему, эти долгожданные единоверцы кричали не «Христос, Христос», а «Кришна, Кришна».

В Малинди царил нескончаемый праздник: «Мы простояли девять дней против города, и все это время там устраивали какие-то торжества, фейерверки, музыкальные представления». Но да Гаме требовался штурман. Пришлось взять еще одного заложника, которого обменяли на «христианина», пожелавшего провести экспедицию через океан, куда португальцы жаждали попасть. Этот человек был, скорее всего, мусульманин-гуджарати, имеющий карты побережья Западной Индии и навыки работы с квадрантами для астрономических измерений. 500 лет спустя арабские мореходы все еще будут проклинать этого мусульманина, который выдал франкам, европейцам или ференги, секреты навигации в Индийском океане.

24 апреля с попутным муссоном экспедиция вышла в море, имея целью добраться «до города под названием Каликут». Подобное строение фразы указывает на то, что автор дневника услышал это название впервые. Вряд ли кто из экипажа четко представлял себе, куда они, собственно, направляются.

Они взяли курс на северо-восток. Попутный ветер подхватил их и на удивление быстро помчал наискосок через новый океан. Ночью 29 апреля моряки с радостью отметили возвращение полярной звезды, которой не было, пока они находились в Южной Атлантике. В пятницу, 18 мая, преодолев 2600 миль в открытом море всего за 23 дня, они увидели высокие горы. На следующий день по палубам загремел ливень, стало темно, в небе затрещали молнии. Это была прелюдия к сезону муссонных дождей. Когда шторм закончился, штурман узнал местность. «Он сказал нам, что мы находимся близ Каликута, куда мы и стремились».

Маленькая флотилия да Гамы. Корабль с припасами был сожжен после того, как обогнули мыс

Индия впервые предстала им сквозь пелену дождя. Во мраке маячили горные вершины — Западные Гаты, длинная горная цепь, опоясывающая Юго-Западную Индию. Еще моряки увидели лесистые склоны, узкую долину, белый песок в полосе прибоя.

Можно предполагать, с каким чувством португальцы смотрели на берег. 309 дней назад, покинув своих близких в Рештелу, они пустились в плавание. 12 тысяч миль стоили жизни многим из них. Но путь позади, начавшийся с экспедиций принца Энрике, был куда длиннее. Нелегкий спуск вдоль африканского побережья, изучение рек, корабли и целые поколения моряков, сгинувшие вдали от родины, — вот что предшествовало этому событию. Момент, когда португальцы сквозь дождь и туман впервые разглядели Индию, был поистине историческим. Васко да Гама покончил с изоляцией Европы, доказав, что Атлантический океан — это не преграда, а дорога, которая связывает два полушария. Однако в дневнике нет ничего, кроме сухих фактов, а документы более позднего времени лишь мельком упоминают это достижение как значительное.

Капитан щедро расплатился со штурманом, и экипаж «вознес хвалы Господу за то, что они благополучно завершили свое плавание и достигли заветной цели». Португальцы прибыли в необычное время. С началом сезона муссонов навигация прекращалась, и других кораблей у побережья не было. Их тут же заметили. Помимо времени появления, интерес вызывали их диковинные для Индийского океана суда. Местные жители, приблизившиеся на лодках, чтобы рассмотреть чужаков, указали, что Каликут находится немного в стороне. На следующий день да Гама отправил с ними на берег матроса по имени Жуан Нанеш, выкреста, которому суждено было совершить самую знаменитую высадку в португальской истории.

Толпа на берегу приняла его за мусульманина и отвела к тунисским торговцам, которые, как оказалось, знали немного по-кастильски и по-генуэзски. Встреча вызвала взаимное изумление. С Нанешем заговорили на языке его континента. «Черт тебя побери, — услышал он, — как ты сюда попал?»

Нанеш наверняка был разочарован. Наверное, мир показался ему размером с деревню. Стоило ли ехать за тридевять морей, чтобы услышать почти родной язык? Португальцы не подозревали, что арабская торговля охватывает столь огромное пространство, от Гибралтара до Китайского моря.

«Мы прибыли, — отвечал Нанеш, собравшись с мыслями, — в поисках христиан и пряностей».

Наверное, он отвечал так, как наставлял их король Мануэл. Тунисцы ему не поверили. Они не могли взять в толк, каким образом и почему именно португальцы очутились в Индии.

«Но отчего король Кастилии, король Франции или синьория Венеции не посылают сюда людей?»

Нанеш, преисполненный гордости за свою новообретенную родину, отвечал, что король Португалии этого не дозволяет. Торговцы пригласили его к себе домой, вкусно накормили — пшеничным хлебом и медом — и с радостью сопроводили его на борт португальского корабля.

«Какая удача, какая удача, — закричал один из них, едва увидев нас! — Тут много рубинов, много изумрудов! Благодарите Бога, что оказались в этой земле, полной сокровищ!» Мы изумленно слушали его, не веря собственным ушам. Неужели и впрямь в этой дали нашелся человек, что изъясняется на понятном нам наречии?

Встреча с дружественными мусульманами шокировала португальцев — не менее, чем последующие события, будто в руках у них перевернулся телескоп, в который они ранее смотрели не с того конца. Оказалось, что Европа существует в невежестве и изоляции, а не это море, куда они наконец попали. Им очень повезло: один из тунисцев, прозванный ими Монкайд, вызвался быть их проводником в этом новом мире. Он с ностальгией вспоминал португальцев и их торговые суда в Северной Африке еще во время правления Жуана II и предложил познакомить их с традициями, порядками в Каликуте, чем оказал неоценимую помощь. В городе, сказал он, есть король, или заморин — повелитель моря. Он «с готовностью примет капитана — посланника от заморского монарха, особенно если тот хочет наладить торговлю с Каликутом и если посланник имеет на борту товар — поскольку казна полнится в основном от таможни».

Несмотря на отсутствие удобной природной гавани, Каликут утвердился как главный центр торговли пряностями на малабарском побережье, потому что местные правители были мудры и справедливо относились к торговцам. «Тут не важно, откуда приплыл корабль и куда направляется, — пишет посетивший Каликут в XV веке, — отношение ко всем одинаковое, все платят одинаковую подать». В городе существовала крупная и хорошо организованная исламская община, известная как Маппила. По происхождению члены ее были потомками моряков-мусульман и индийцев низших каст, а также приезжих торговцев с Аравийского полуострова — «купцов из Мекки», как их тут называли. Все они жили в гармонии со своими хозяевами — индийцами, относящимися к высшим кастам, к взаимной выгоде и удовольствию. В свое время еще китайцы, прибыв сюда с экспедицией, отмечали удивительную идиллию в отношениях различных религиозных групп. «Один из прежних правителей заключил договор с мусульманами, — писал хроникер Ма Хуань. — „Мы не едим говядины, вы не едите свинины, — сказал правитель, — давайте уважать обычаи друг друга“. И этот уговор строго блюдут по сей день». Только португальцам в будущем было суждено подорвать эти гармоничные отношения.