Рассекречено? Правда об острых эпизодах советской эпохи - Владимир Воронов Страница 15

Помимо этого в регионе фактически продолжалась российская гражданская «мини-война»: вооруженные белоэмигрантские отряды оперировали на советской границе. Чего уж скрывать, у людей, насильно лишенных родины, были основания взять в руки оружие. Китайские же власти, вопреки утверждениям московских пропагандистов, далеко не всегда могли контролировали эти формирования. И уж точно не имели возможность распустить или изгнать эти отряды, как того требовал Кремль.

Вот так КВЖД и жила: от обстрела до налета, от налета до погрома, от погрома до захватов и расстрелов. Так что к 1929 году дорога стала фактически недееспособной, а уж предотвратить ее ползучий захват китайскими генералами было практически невозможно. Было очевидно, что дорогу не удержать, рентабельной она в советских руках никогда не будет, да и ее стратегическое значение во враждебном окружении практически было уже нулевым. Впрочем, Москва это поняла раньше: еще в 1926 году Лев Троцкий предложил «разделаться с КВЖД из-за трудностей и провокаций». Другие трезвомыслящие партийные товарищи тоже говорили, что «нам нужно поскорее разделаться с КВЖД, сдать ее, что это есть „мозоль“ на нашей ноге…». Да ведь и сам Иосиф Сталин, как свидетельствовал дипломат Григорий Беседовский (в 1929 году стал невозвращенцем), вовсе не горел желанием во чтобы то ни стало удержать КВЖД. Во время встречи с Беседовским (согласно журналам записи лиц, принятых И. В. Сталиным, она состоялась 23 октября 1927 года) «Сталин сказал совершенно спокойно, что он учитывает возможность потери дороги и не очень этим взволнован». После чего заметил, что «если уж искать выхода из создавшегося положения, то лучше всего не создавать никаких акционерных обществ с нашим участием, а просто продать кому-нибудь дорогу. И продать ее так, чтобы сохранить лицо и заострить антагонизмы между отдельными капиталистическими державами на Дальнем Востоке. Не забывайте, что наше пребывание на КВЖД искривляет основные линии нашей восточной политики. Если мы уйдем, сохранив лицо, заработаем при этом достаточную сумму денег и, кстати, заострим японо-американские антагонизмы, то это будет наилучшим выходом из положения. Каковы доводы за продолжение нашего пребывания на КВЖД? Это — доход от КВЖД и сохранение там базы своего влияния в Северной Маньчжурии, благодаря советским служащим на КВЖД. Конечно, последнее обстоятельство представляет для нас еще большую ценность, ибо, в случае нового подъема революционной волны в Китае, мы сможем через советскую Северную Маньчжурию установить контакт с революционным Пекином. Но, продавая дорогу, мы получаем достаточную сумму, могущую заменить нашу ежегодную прибыль от КВЖД. А в случае появления революционного правительства в Пекине можно будет легко установить связь с ним через Северную Маньчжурию, даже и в случае отсутствия на КВЖД. Надо только решить, кому выгоднее всего можно продать КВЖД. Я думаю, что дорогу надо продать японцам…». Правда, эту здравую мысль Сталин предпочитал озвучивать и обкатывать в крайне узком кругу, дабы конкуренты в схватке за власть не получили повод обвинить его в предательстве дела мировой революции. Ведь, скажем, член Политбюро ЦК ВКП(б) пламенный Николай Бухарин категорически выступал против такой продажи, пафосно заявив в июле 1926 года на пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), что «у нас был вопрос о КВЖД, о железнодорожной линии, которая является главной стратегической жилой, которая является нашим революционным пальцем, запущенным в Китай».

Так все и тянулось до лета 1929 года, пока не начался очередной цикл обострения: китайцы пачками стали арестовывать и депортировать советских служащих КВЖД, затем снова пошла пальба на границе. По советской версии, китайские военные обстреливали советских пограничников из стрелкового оружия и местами вели артиллерийский огонь, а китайские кавалеристы и отряды белых эмигрантов — вместе или порознь — совершали налеты на советскую территорию. Советские пограничники, в свою очередь, давали им отпор. Если верить советским официальным описаниям, столкновения эти всегда выглядели как-то странно: первыми нападали и открывали огонь всегда китайцы или белогвардейцы, но и потери несли в основном они, а вовсе не пограничники! Причем даже огромный численный перевес или внезапность китайцам якобы не помогали: судя по официальным рапортам, то два пограничника успешно обращали в бегство восемь китайских солдат, то 70 красноармейцев умудрялись полностью разгромить «белогвардейскую банду» в 170 штыков и сабель, покрошив 90 «белобандитов» и 20 китайских солдат, хотя сами потеряли при этом убитыми лишь троих! Или какой-то пограничный наряд — опять два пограничника — вступал в перестрелку с 16 китайцами и выходил из нее победителем, то группа вообще никому не известных «местных красных партизан» вдруг переходит границу и громит в Китае «белогвардейскую банду». При этом, не потеряв ни одного человека, «красные партизаны» уничтожили аж 114 «белобандитов»… Судя по всему, всласть оторвались обе стороны.

6 августа 1929 года Москва занялась проблемой КВЖД основательно: была создана Особая Дальневосточная армия (ОДВА), командовать которой назначили Василия Блюхера. К границе подтянули артиллерию, кавалерию, пехотные части, авиацию. Первую большую операцию провели 12 октября: захватили город Лахасусу (ныне Тунцзян) и разгромили китайскую Сунгарийскую флотилию. В ноябре пришел черед Маньчжуро-Чжалайнорской и Мишаньфуской операций… В районе Чжалайнора боевое крещение получили танки советской разработки — девять Т-18 (МС-1). Правда, из описания боя ясно, что подготовка к нему со стороны РККА «была традиционно бестолковой»: за три месяца противостояния и подготовки операции толком не провели даже разведки позиций противника… Впрочем, невзирая на трех-пятикратный численный перевес китайцев, исход операции решил военно-технический перевес красных частей. Да и собственно боевая подготовка у тогдашних красноармейцев была получше, чем у китайских солдат. Хотя последние, как подтверждают отечественные источники, даже в окружении сражались ожесточенно, отчаянно, до последнего.

Затем заключили новое соглашение, и на КВЖД опять воцарилось совместное управление — формально. Только вот в 1935 году «наш революционный палец, запущенный в Китай», все равно пришлось отдать — оккупировавшим Маньчжурию японцам, как это и предлагал Сталин еще в 1927 году…

2 марта 1930 года Реввоенсовет (РВС) СССР, высший коллегиальный орган управления и политического руководства Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА), издал совместно с ОГПУ директиву, категорически запрещавшую привлекать части РККА к так называемым «операциям по изъятию контрреволюционных элементов» (т. е. массовым акциям по выселению «раскулаченных»), фильтрации спецпереселенцев, арестам, облавам, обыскам. Запрет также распространялся на привлечение РККА к так называемым чекистско-войсковым операциям: прочесыванию местности, блокированию населенных пунктов, выставлению постов и проверке документов на железнодорожных станциях и в поездах.

Ровно через три года, 2 марта 1933 года, распоряжение пришлось повторить уже в форме совершенно секретного приказа РВС СССР № 004. Приказ жестко подтверждал все положения директивы от 2 марта 1930 года, из чего следует лишь один вывод: раз спустя три года Ворошилову пришлось директиву вновь повторять и подтверждать, значит, невзирая на запреты, части Красной армии к карательным операциям на селе все же привлекались.