Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения - Лоуренс Сутин Страница 16

Под именем Джим, в девятилетнем возрасте, он попробовал продавать подписки на журналы; его письменное ходатайство точно устанавливает размеры его дохода. The Daily Dick стоил один цент и был напечатан с помощью копировальной бумаги, воспроизводя почерк и маленькие рисунки Джима. С декабря 1938 года сохранились два выпуска. Вот краткое, трогательное описание соседской собаки:

23 февраля. Фокстерьера Микки вчера забрали в загон для собак. Его поймали как бездомного. У него не было хозяина. Собачник ловил его веревкой. Была долгая борьба. В конце концов собачник поймал его. Микки плакал и плакал.

Простенько нарисованный комикс-стрип «Коп» предваряет любовь зрелого Фила к загадкам реальности/подделки и двойственной роли Властей в определении истины. Полицейский идет по следу «Луи Фальшивомонетчика» и спрашивает служащего бензоколонки, который, возможно, получил фальшивую пятидолларовую купюру. «Давай ее сюда!» – требует полицейский. «Почему? Вы считаете, что она фальшивая?» – спрашивает служащий. «Конечно! – отвечает полицейский. – А зачем бы еще она мне понадобилась?» Последняя картинка изображает служащего, который не в силах подавить едва заметную улыбку: «Чтобы ее потратить, сэр!»

В 1940 году Эдгар отправляется в Лос-Анджелес, в офис Департамента торговли, и становится регулярным участником местной радиопрограммы «Это ваше правительство». Двенадцатилетний Фил посетил Эдгара и его жену в мае; гордость за отца и страх потерять его видны в следующем письме к Дороти:

Папа считает хорошей идеей, если я останусь здесь до утра понедельника, а затем уеду на поезде. Это значит, что я пропущу один день в школе, но это не важдно [42] [sic!], поскольку я здесь так недолго… Как ты посмотришь на это? Я думаю, что это было бы хорошо: папа, возможно, поедет в Вашингтон, во Фриско или куда-нибудь еще. Может быть, я не увижу его долгое время. Именно поэтому я хочу остаться здесь. Ты как?

Папа говорит, что я догоняю его в росте. Я почти что такой же высокий, как и он!

Конечно, в то время Фил ростом был в пять футов и три дюйма, с голубыми глазами и волосами темно-песочного цвета, и ему еще было далеко до шести футов Эдгара. Но его восхищение здесь отчетливо контрастирует с другими письмами к Дороти того времени – послушные отчеты, болезненные объяснения школьных неприятностей. А страхи Фила по поводу смены работы отца подтвердились. Когда Америка вступила во Вторую мировую войну, Эдгар стал региональным бизнес-консультантом Федерального Резерва в Кливленде, а затем перевелся на такую же должность в Ричмонд, штат Вирджиния. Они больше не виделись, вплоть до конца сороковых годов, после того как Фил закончил среднюю школу. Вторая жена Фила, Клео Мини, подчеркивает, что потеря контакта с Эдгаром, а не только проблемы с Дороти и смерть Джейн, оставила на Филе глубокий след:

Фил полагал, что отец оставил их. Эта боль пронизывала все, что он делал. В отношении Фила к миру главным чувством была печаль – наряду с невероятным чувством юмора, – и его привлекал к себе дисбаланс вещей в мире. Но он был постоянно печален, и причиной тому, я думаю, был его отец. В то же время он чувствовал, что его отец был ниже матери по интеллектуальному уровню. Дороти была неистовой феминисткой, и она постоянно резко и грубо изображала перед Филом его отца, в то время как он сильно скучал по нему.

Во время поездки к отцу весной 1940 года его главным увлечением было изобразительное искусство, а не писательство. Тогда, в июне, Фил нарисовал обложку для школьного ежегодника в Оксфорде, изображающую созерцателя в тюрбане с кристаллом, предсказывающего будущее его одноклассников. Сохранились также страницы с зарисовками и набросками, изображающими нацистов, сгорбленных мужчин, нарядных женщин и даже жестокого научно-фантастического персонажа – вроде пришельца, обозначенного «4162 F», – и это показывает, насколько серьезно он относился к рисованию в то время. Когда десятилетие спустя Фил всерьез взялся за свою писательскую карьеру, Эдгар был удивлен тем, что он не стал художником.

Это было то время, когда Фил изучал все виды искусства. Тем летом, во время пребывания в лагере Казадеро, штат Калифорния, он принял участие в трех пьесах. (В этом лагере он также научился плавать, но вскоре после этого чуть не утонул, и этот панический страх навсегда вызвал у него отвращение к воде.) Что касается музыки, то Фил всерьез брал уроки игры на фортепиано и снабдил Дороти рождественским списком желаемых пластинок на 78 оборотов: «Турецкий марш» из «Афинских развалин» Бетховена, Largo al factotum из «Севильского цирюльника» Россини и увертюра к «Тангейзеру» Вагнера. (Цитаты из оперных либретто – особенно из Вагнера и из Гилберта и Салливана – в изобилии используются в его НФ-романах.) Он также продолжал писать стихи. Стихотворение, написанное в ноябре 1940 года, под названием «Он мертв» – это рифмованная элегия памяти умершего домашнего пса. Вот последние две строки оттуда: «Его удел – обитель слез./ Увы нам! – умер добрый пес». Это стихотворение было опубликовано в октябре 1940 года в Berkeley Gazette в колонке «Клуб молодых авторов», редактором которой была «Тетушка Фло».

О Тетушке Фло и ее роли в качестве первого редактора Фила скажем вкратце. Не забудем, что Фил датировал начало своей писательской карьеры с двенадцатилетнего возраста, которого он достиг 16 декабря 1940 года (Фил очень радовался тому, что день его рождения совпадает с днем рождения его кумира – Бетховена). В двенадцать лет он сам научился печатать на машинке, к чему он проявлял склонность. В это же время он прочитал свой первый научно-фантастический журнал – Stirring Science Stories. Научная фантастика прекрасно увязывалась с ранее открытыми им для себя рассказами о стране Оз Фрэнка Баума: «Вроде бы ничего особенного не было в том, что я испытывал страстное желание читать все и каждую из книг о стране Оз. Библиотекари надменно заявляли мне, что «у них нет в наличии фантастической литературы» по той причине, что фантастические книги уводят ребенка в мир мечтаний и препятствуют тому, чтобы он приспособился к «реальному» миру. Но мой интерес к книгам о стране Оз был, по сути дела, началом моей любви к фантазии, а впоследствии – к научной фантастике».

Фил стал ненасытным собирателем научно-фантастического бульварного чтива, постоянно посещая букинистические магазины в Беркли. Ко времени его поступления в Гарфилдскую среднюю школу в 1941 году он обладал грудами Astounding, Amazing, Unknown и Unknown Worlds. Также он регулярно ходил смотреть фильмы о Баке Роджерсе [43]. Его друг Джордж Колер вспоминает, что Фил был «разборчивым» читателем и его память о тех историях, которые ему нравились, была безупречной. Фил как художник копировал картинки с блестящими космическими кораблями. На протяжении всей своей жизни Фил продолжал бережно хранить свою коллекцию палп-журналов. В очерке 1968 года он писал: