Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России - Александр Лукомский Страница 16

В смысле учебной части я сразу почувствовал, что, попав прямо на третий курс училища, я ко многому не подготовлен. По ряду предметов то, что проходили в Павловском училище, было много ниже первых двух курсов Инженерного училища, а непрохождение мною курса аналитической геометрии ставило меня в очень трудное положение по целому ряду предметов.

В смысле математики я особенно чувствовал себя малоподготовленным для прохождения курсов долговременной фортификации, строительного искусства, дифференциалов. Пришлось спешно пополнять свои познания.

Справился, но было трудно.

Чувствовал я себя слабым и по химии. Но что совсем я не мог переварить – это изрядный курс богословия (зачем требовалось прохождение большого курса богословия в Инженерном училище, никому не было понятно). Впрочем, по последнему курсу мы все были в одинаковых условиях и все отвечали при помощи шпаргалок.

Добродушно к шпаргалкам относился и наш преподаватель математики профессор Будаев. Терпение этого человека и умение его вдалбливать в наши легкомысленные головы сложные математические построения были поразительны.

За время моего пребывания в Николаевском инженерном училище пришлось два раза соприкоснуться с «великими мира сего».

Один раз это случилось в Александровском саду, куда я как-то забрел рано утром в одно из воскресений. Сидел я на скамейке одной из боковых аллей и о чем-то задумался. Вдруг кто-то, подойдя сзади, закрыл мне ладонями глаза и крепко прижал к себе мою голову.

Я спрашиваю: «Кто это?» Ответа никакого. Рассердившись, я вырываюсь, оборачиваюсь и вижу перед собой. Великого князя Михаила Николаевича16. Я остолбенел и вытянулся, взяв под козырек.

«О чем ты задумался? Не случилась ли с тобой какая-либо неприятность?» – «Никак нет, ваше императорское высочество. Я просто задумался. Простите, что я вас не заметил и не отдал вам честь», – ответил я.

Великий князь рассмеялся, похлопал меня по плечу, высказал предположение, что я задумался о какой-нибудь хорошенькой женской головке, и добавил: «Но впредь надо быть внимательней. Хорошо, что это я, а не один из офицеров училища. Своему начальству не докладывай о нашей встрече, а то можешь угодить в карцер. Желаю тебе успеха в науке и. в любовных делах».

Великий князь ушел, а я еще долго стоял на месте с раскрытым ртом. В голове шевелилась мысль: «Да, это не поручик Веселовский». (Свою историю с поручиком Веселовским я помнил всегда. Будучи в 1917 году начальником штаба Верховного главнокомандующего, при встрече с командующим 3-й армией генерал-лейтенантом Веселовским я не удержался, чтобы не напомнить ему свой арест и рассказал про последовавшую потом встречу с Великим князем Михаилом Николаевичем. Позднее я слышал, что генерал-лейтенант Веселовский кому-то высказывал опасение, как бы я ему не насолил. Но этого, конечно, не случилось.)

Второй случай был в училище. Шел урок высшей математики. Профессор Будаев вызывал нас по очереди к доске и задавал нам задачи. Вдруг вбежал в класс дежурный портупей-юнкер и сказал, что в класс идет Великий князь Николай Николаевич Старший17.

Через несколько минут распахнулась дверь, и в класс вошел Великий князь в сопровождении начальника академии и училища генерала Шильдера18, командира батальона флигель-адъютанта полковника Прескотта19 и дежурного офицера.

Великий князь с нами поздоровался и, сев за одну из парт, предложил Будаеву продолжать урок. Просидев до конца урока и сказав нам несколько ласковых слов, Великий князь направился к выходу из класса.

Когда открылась дверь, я увидел длинную шеренгу почтенных старых инженерных генералов, выстроившихся, чтобы встретить своего Августейшего генерал-инспектора инженерных войск. Все это были члены Совета инженерной конференции.

Великий князь останавливался перед каждым, чрезвычайно милостиво с ними говорил, вспоминая различные случаи из их прежней жизни и службы. Видно было, что это было очень приятно и Великому князю, и старикам генералам. Чувствовалась между ними прочная и близкая связь.

Когда Великий князь подавал руку генералу, с которым разговаривал, последний наклонялся и целовал Великого князя в плечо.

Я видел в первый раз этот старый обычай, сохранившийся с Николаевских времен. Государем Александром III он был отменен, сам государь не позволял целовать себя в плечо, и этот обычай сохранялся и практиковался только при встрече стариков генералов, инженеров и артиллеристов, со своими шефами – генерал-инспектором инженерных войск Великим князем Николаем Николаевичем Старшим и генерал-фельдцейхмейстером Великим князем Михаилом Николаевичем.

Глядя на эту старинную процедуру, нам, молодежи, стало жаль, что этот обычай отменен: он был так трогателен и казался такой интимно прочной связью с представителями Императорского Дома.

Великий князь Николай Николаевич своим обращением со всеми и своей лаской покорял все сердца. Сравнивая с остатками старины новые веяния и новые отношения, становилось грустно. Долго мы еще переживали впечатления посещения Великого князя и восторженно их вспоминали.

Дворец Императора Павла I, превращенный в Инженерный замок, в котором помещались Николаевские Инженерная академия и училище и Инженерная конференция, помимо красоты своих помещений, вызывал большой интерес в связи с различными легендами и историческими воспоминаниями. Все юнкера, вновь поступавшие в Инженерное училище, стремились проникнуть в «тайны» замка и ознакомиться с различными потайными ходами, которых, по слухам и рассказам, было много.

Церковь академии и училища была устроена в бывшей спальне Императора Павла I. Рядом с церковью была маленькая комната, обставленная как гостиная; в ней был большой камин.

По преданию и по историческим описаниям, эта небольшая комната во время жизни в замке Павла I была его небольшим рабочим кабинетом. Так как Павел I боялся покушений на свою жизнь, то будто бы камин, находившийся в этом кабинете, прикрывал вход в тайный проход, который вел к каналу, окружавшему в то время замок со всех сторон; на канале же, в особой нише, устроенной в стене замка, якобы постоянно дежурила шлюпка с верными гребцами. Камин сдвигался с места после нажатия на особую кнопку.

По преданию, Павел I, услышав в роковую для него ночь на 11 марта 1801 года шум и крики в соседних комнатах, бросился к камину, нажал кнопку, но… механизм оказался испорченным, и камин не открыл путь к спасению. Император бросился тогда к оконной нише, вскочил на подоконник и прикрылся портьерой. Убийцы, ворвавшиеся в его кабинет и оттуда в спальню, не нашли Павла I. Они были уверены, что Императору удалось спастись, и перед ними встал вопрос о необходимости самим думать о спасении и бегстве. В эту минуту Беннигсен (или Зубов) увидел какую-то тень на портьере, прикрывавшей окно. Сорвали портьеру и обнаружили Императора. Павел I был оглушен ударом табакеркой по голове, а затем его перенесли в спальню на постель и там окончательно придушили шарфом.

Этот камин, прикрывавший якобы потайной ход, не давал покоя целому ряду поколений юнкеров, старавшихся открыть этот ход… Не избежали этого и мы. Несколько раз по ночам мы пробирались в комнату, примыкавшую к церкви, но, конечно, ничего не открыли.