Убитая пирамида - Кристиан Жак Страница 16

Личный секретарь доложил ему о приходе Нефрет.

– Пусть войдет.

Молодая женщина раздражала Небамона, так как отказалась работать под его началом. Он обиделся и собирался отомстить. Если она получит право лечить людей, он постарается лишить ее каких бы то ни было административных полномочий и отослать подальше от двора. Некоторые утверждали, что у нее врожденный дар целительства и что ее способности к биолокации позволяют ей ставить диагноз быстро и точно; поэтому он решил дать ей последний шанс, прежде чем обрушить на нее свой гнев и обречь на жалкое существование. Или она подчинится ему, или он ее уничтожит.

– Вы посылали за мной.

– У меня к вам одно предложение.

– Послезавтра я уезжаю в Саис.

– Я знаю, это ненадолго.

Нефрет действительно была очень красива; Небамон мечтал о такой молодой очаровательной любовнице, которую можно было бы показать в самом избранном обществе. Но природное благородство и чистый свет, исходивший от нее, мешали ему произнести пару ничтожных комплиментов, обычно имевших такой успех; соблазнить ее будет делом трудным, но чрезвычайно заманчивым.

– У меня тут интересный случай, – продолжал он. – Добропорядочная женщина из большой, неплохо обеспеченной семьи, хорошая репутация.

– Что с ней случилось?

– Радостное событие: она выходит замуж.

– Это что, болезнь?

– Ее муж выдвинул требование: подправить те части тела, которые ему не нравятся. Некоторые линии будет легко изменить; мы снимем немного жира там, где это угодно супругу. Сузить бедра, убрать припухлость щек, перекрасить волосы – это же детские игрушки.

Небамон не стал уточнять, что уже получил за свое вмешательство десять кувшинов мазей и редких благовоний – целое состояние, исключавшее возможность неудачи.

– Ваше содействие, Нефрет, меня бы очень порадовало, у вас твердая рука. Кроме того, я составлю хвалебный отчет, он вам пригодится. Так вы согласны взглянуть на мою пациентку?

Он избрал самый обольстительный тон. Не дав Нефрет времени ответить, он ввел госпожу Силкет. Та в полном замешательстве прятала лицо.

– Я не хочу, чтобы на меня смотрели, – сказала она голосом перепуганной девочки, – я слишком безобразна!

Под широким платьем, тщательно скрадывавшим очертания тела госпожи Силкет, угадывались весьма пышные формы.

– Как вы питаетесь? – спросила Нефрет.

– Я… я не придаю этому значения.

– Вы любите сладкое?

– Очень.

– Вам бы пошло на пользу есть его поменьше. Могу я посмотреть на ваше лицо?

Мягкость Нефрет преодолела сопротивление Силкет, она убрала руки от лица.

– Вы выглядете очень молодо.

– Мне двадцать лет.

Кукольное личико было, конечно, полновато, но не внушало ни ужаса, ни отвращения.

– Почему вы не принимаете себя такой, какая вы есть?

– Мой муж прав, я ужасна! Я обязана ему нравиться.

– Не чрезмерна ли такая покорность?

– Он такой сильный… И потом, я обещала!

– Убедите его, что он ошибается.

Небамона охватил гнев.

– Не нам судить о побуждениях пациентов, – сухо вставил он. – Наше дело – удовлетворять их желания.

– Я отказываюсь заставлять напрасно страдать эту молодую особу.

– Выйдите отсюда!

– С удовольствием.

– Зря вы так себя ведете, Нефрет.

– По-моему, я верна идеалу целителя.

– Вы ничего не знаете и ничего не добьетесь! Ваша карьера окончена.

* * *

Секретарь Ярти кашлянул, Пазаир поднял голову.

– Что-то не так?

– Вызывают.

– Меня?

– Вас. Старший судья царского портика хочет немедленно вас видеть.

Вынужденный подчиниться, Пазаир отложил кисточку и палетку.

Перед царским дворцом, как перед любым храмом, был выстроен деревянный портик, где вершил правосудие судья. Там он выслушивал жалобы, отличал истину от беззаконной лжи, защищал слабых и спасал их от сильных.

Старший судья заседал перед царским дворцом; примыкающее к фасаду строение, в центре которого находился приемный зал, имело прямоугольную форму и опиралось на четыре столба. Когда визирь отправлялся к фараону, он обязательно заходил поговорить со старшим судьей царского портика.

Приемный зал был пуст. На позолоченном деревянном стуле восседал хмурый судья в переднике до колен. Твердость его характера и весомость речей были известны всем.

– Вы судья Пазаир?

Молодой человек поклонился с почтением: аудиенция у старшего судьи провинции была для него значимым событием. Внезапный вызов и встреча лицом к лицу не предвещали ничего хорошего.

– Начало карьеры ошеломляющее, – проговорил старший судья, – вы удовлетворены?

– Разве удовлетворение возможно? Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы человечество обрело мудрость и судейские конторы стали не нужны; но эта детская мечта рассеивается.

– О вас много говорят, хотя вы в Мемфисе совсем недавно. Вы осознаете значение своего долга?

– В нем вся моя жизнь.

– Вы работаете много и быстро.

– Однако, на мой взгляд, недостаточно; когда я лучше разберусь в трудностях моей задачи, я буду приносить больше пользы.

– Пользы… Что значит это слово?

– Одна справедливость для всех. Разве не в этом наш идеал и наш закон?

– А кто утверждает обратное?

Голос старшего судьи сделался хрипловатым. Он встал и принялся ходить взад и вперед.

– Я не одобряю ваших выводов относительно зубного лекаря Кадаша.

– Я подозреваю его.

– Где доказательства?

– В моем отчете уточняется, что я их не получил; поэтому я не предпринял против него никаких действий.

– Тогда к чему эта бесполезная агрессивность?

– Чтобы привлечь к нему ваше внимание; вы, наверное, располагаете более полной информацией, чем я.

Старший судья замер, вне себя от ярости.

– Берегитесь, судья Пазаир! Вы что же, намекаете, что я затормозил его дело?

– Даже в мыслях не было; если вы сочтете необходимым, я продолжу расследование.

– Забудьте о Кадаше. Почему вы преследуете Денеса?

– В его случае правонарушение очевидно.