Призраки истории - Сергей Баймухаметов Страница 16

Да и в самой летописи пушки упоминаются мельком, только лишь в связи с войной. Про войны — пожалуйста, про достижения ума и рук человеческих — ни слова.

То-то и оно…

Другой пример — Святослав, князь Юрьев-Польской. Кто его знает? Был он сыном Всеволода Большое Гнездо. Дядей Александра Невского. Братом великого князя Ярослава, который призвал русских князей признать хана Батыя своим царем. Наконец, самые образованные знают, что после смерти брата Святослав стал великим князем, но его сверг Михаил Тверской.

И почти никто на Руси вам не скажет, что Святослав построил в 1234 году храм, каких не было, нет и не будет в истории человечества. Что Святослав пригласил (или принял на работу, или пригрел) и поныне неизвестного миру гения, масштаб личности которого просто несоизмерим с тем временем.

Так что, Лев Николаевич, историк Соловьев тут ни при чем Это натура человеческая такая. Это не только С. М. Соловьева, а всех нас надо спрашивать: «Люди, почему у вас всегда и везде Миних и Безбородко — фельдмаршалы и канцлеры, а Пушкин — камер-юнкер? Или, если перевести на воинские звания, — лейб-гвардии полковник Пушкин… А если в гражданские чины — статский советник Пушкин… Много это или мало, а?..»

А творение того безвестного гения и малоизвестного Святослава — вот оно, всегда было и есть перед нами.

Девочка рисует на сером асфальте рожу с оттопыренными ушами, и, чтобы не было сомнений, кого она изобразила, крупно надписывает: «Вовка Никитен дурак, осел и глупый крокодил». У палисадников, на кудрявой траве, пасутся гуси. Бабушки беседуют на лавочках, а мужики перекуривают, сидя на свежераспиленных чурбаках: дрова к зиме уже заготавливают. К церковной железной ограде привязана палевая пушистая коза. Когда хозяйка подходит к ней, коза вытягивает шею и нежно целует хозяйку в лицо.

Идиллия маленького городка. Юрьев-Польской. Круглая церковная площадь. Тихий вечер.

И в центре площади, в центре этого обыденного житейского круга, приземистый каменный куб с таким же массивным, тяжелым куполом — Георгиевский собор.

Горожане, особенно те, чьи дома выходят окнами на площадь, его почти не замечают. Когда они родились, он уже стоял здесь. И когда их отцы родились, он тоже был. И когда их деды, прадеды и прапрапрадеды… Для них он — масть пейзажа, как небо.

Георгиевский собор в Юрьеве-Польском — единственный на Руси.

Он сам по себе, еще с момента рождения, некая художественная загадка. А дорогу к ее решению как будто нарочно запутала судьба.

Нынешний собор построил в 1234 году практически неизвестный в истории князь Святослав, один из многочисленных сыновей Всеволода Большое Гнездо. При этом он разрушил старый, будто бы обветшавший храм, поставленный при основании города его дедом — Юрием Долгоруким, и на его месте возвел новый. Да такой, что спустя сто лет его взяли за образец при строительстве Московского Успенского собора.

Но в середине пятнадцатого века случилось непонятное — Георгиевский храм в Юрьеве-Польском обвалился. Любители предзнаменований могут вспомнить ту, старую, разрушенную церковь, и спросить: так ли уж обветшала древняя каменная кладка за каких-то восемьдесят лет, что ее надо было сносить с лица земли? Может, то гордыня говорила в Святославе, желание утвердить себя и построить свое? Пусть даже ценой разрушения старого храма. И вот, мол, расплата…

Кто теперь знает, как было на самом деле. Вообще-то князь Святослав был далеко не самым амбициозным из многочисленных буйных детей Всеволода, заливших немалой кровью родную землю. Скорее наоборот, Святослав был, по сравнению с братьями, тихим. Во всяком случае, удельный городок Юрьев-Польской в то время почти никакой роли в политике не играл, и летописями Святослав никак не отмечен.

В XV веке Юрьев-Польской был уже владением Москвы, и потому сюда из Москвы направили зодчего Ермолина с заданием — восстановить Георгиевский собор. Что он и сделал, собрал его из прежних блоков. Но при обвале некоторые блоки раскололись, и потому другая их часть оказалась «лишней», так что одного-двух поясов явно не хватает и нынешний собор гораздо приземистей, чем он был при рождении.

Вдобавок ко всему, многие блоки перепутались, чего нельзя было допускать никак, потому что они являлись составными частями единой композиции. Единой картины.

Суть в том, что Георгиевский собор в Юрьеве-Польском, пожалуй, единственный на Руси, снизу доверху украшен резьбой по белому камню.

С художественной стороны горельефы собора сами по себе давно уже признаны всеми специалистами «уникальными», «непревзойденными», «вершиной древнерусского искусства», так что не мне состязаться с ними в оценке. Я — о другом. О самом мастере и — о темах, о сюжетах его работы.

Итак, представим себе: на дворе у нас начало XIII века. Городок Юрьев-Польской — довольно глухой уголок Руси вообще и Северо-Восточной Руси в частности. Не Ростов Великий и не Муром, не Суздаль и не Владимир, тем более не Новгород и не Киев, не Болонья, Кембридж или Саламанка с их тогдашними университетами и богословскими кафедрами. Однако мир христианской культуры един. И потому вполне естественны и понятны сюжеты-композиции «Троица», «Преображение», «Семь спящих отроков эфесских», «Даниил во рву львином», «Вознесение Александра Македонского»…

Но дальше начинается нечто не очень понятное. Во-первых, львы. Их много, на всех стенах. Скорбные, мудрые, ухмыляющиеся, философски задумчивые, размышляющие, сложив тяжелую голову на скрещенные лапы в позе совершенно человеческой… Как будто сошли с древнеперсидских миниатюр, со страниц персидского эпоса и персидской истории, в которой традиционно львы — опора престола, гроза всем и всему. А здесь… Многовато их все-таки для владимирского городка, не самый популярный и не самый характерный зверь для тутошней природы. Ну хорошо, говорю себе, и древнеперсидские «львиные» мотивы не диковинка, потому как торговля всегда шла и персидские ткани всегда ценились, да и давно уже лев повсеместно стал символом мощи и власти. В Персии живые львы сидели по обе стороны от престола царя царей. В евангельских преданиях от Матфея и Иоанна лев становится символом могущества Христа. Лев появляется на знаках английского и шведского королей.

Произведения искусства — особая статья, они могут питаться и отраженным светом из глубины минувших веков, и фантазиями и личными пристрастиями художника или группы художников. Но вот факт самый что ни на есть государственно-житейский: на гербах всех владимирских городов — лев. Лев с крестом.

Понятно, гербы городов появились в России уже при Петре Великом. Но задолго до этого лев был знаком галицких (нынешний центр Галиции — город Львов) и владимиро-суздальских князей…

Наверно, трудно точно установить, где раньше появился лев — на храме Покрова на Нерли, воздвигнутом в 1157 году, или на знаках владимирских князей. Во всяком случае, наличной печати Александра Невского — а он жил век спустя — конный воин, поражающий копьем дракона…