После Куликовской битвы. Очерки истории Окско-Донского региона в последней четверти XIV - первой четверти XVI вв. - Александр Лаврентьев Страница 16

Если следовать летописному изложению событий, то дело надо понимать так, что Олег Рязанский как-то убедил, наверняка небескорыстно, Тохтамыша следовать к Оке, минуя собственный удел. С этой точки зрения совершено неясно, в чем же собственно заключалось нарушение Рязанью буквы договоренностей докончания 1381 г.

Московско-рязанское докончание на самом деле содержало, как помним, пункт об обязательном участии Рязани, в случае конфликта Москвы и Орды, в совместных военных действиях, инициатива в ведении которых, однако, должна была исходить от «брата стареишего», Дмитрия Ивановича. Неожиданность нападения Тохтамыша (буквально накануне появления татар под Москвой о грядущем набеге даже не догадывались [173]) сняла с повестки дня вопрос о совместном отпоре, что, заметим, Олегу Ивановичу в вину и не ставилось – ставилась, выражаясь современным языком, нелояльность Москве.

Можно, правда, предположить, что помимо московско-рязанского договора лета 1381 г. между князьями существовали какие-то другие договоренности о совместном отпоре Орде, не зафиксированные докончанием. Возможно, речь идет о результатах княжеского съезда ноября 1381 г., как полагают исследователи, собранного Дмитрием Ивановичем для укрепления единства Руси в связи с угрозой ордынского нашествия, на котором должен был присутствовать и Олег Иванович Рязанский [174].

Хорошо известная источникам XVII в. татарская сакма, ведущая от левобережья нижнего течения Волги к правобережью Верхнего Дона, которой в 1382 г. воспользовался Тохтамыш [175], действительно выводила нападающих «близ предел Рязаньскиа земли». Эти «пределы» в соседстве с владениями Олега Ивановича были территориями, примыкавшими к Рязанскому княжеству с запада. Скорее всего, речь надо вести о «месте Тула» докончания 1381 г., с лета этого года принадлежавшем, как помним, Москве и, возможно, имевшего выход к правому берегу Оки. Единственным городом на левобережье реки, разоренным татарами во время движения к столице московского князя, был Серпухов («царь же, перешед реку Оку и преже всех взя град Серпохов… и оттуду… поиде к Москве»). Вблизи Серпухова Тохтамыш собственно и форсировал Оку [176].

Ситуация с переправами через Оку также дает основания отнестить к обвинениям Олега Ивановича скептически. Она хорошо известна по документам XVI в.: и два столетия спустя река оставалась естественным рубежом «от Поля», охранявшимся от вторжений крымских татар. Русский географический справочник, Книга Большому чертежу, знает единственный брод через Оку, «брод Быстрой» в верховьях реки недалеко от г. Кромы, «а в тот брод лезли татаровя, как 79 году (1571. – А. Л.) шел царь (крымский хан Девлет Гирей – А. Л.) под Москву» [177]. Других бродов ниже по течению на Оке не существовало – имелись «перевозы», места, приспособленные для переправ [178], причем всего два – один в районе впадения в Оку р. Черепеть [179], второй же действительно в районе Серпухова. «Перевоз от Серпухова дорога на Тулу», известный по разрядным книгам XVI–XVII вв. как Сенькин брод или Сенькин перевоз, замыкает целую цепочку бродов через реки правобережья окского бассейна, «а ходят в тот брод татарове, как бывает царев ход мимо Тулы… лазят… выше Тулы верст 8 реку Шат, а перелезши Шат и речку Шиворонь, лазят реку Упу» [180]. Не случайно именно у «Сенкина перевоза» для «бережения» в XVI в. специально выставлялся «полк левой руки» берегового разряда [181]. Многие годы спустя, когда «береговая служба» в Российском государстве канула в вечность, а охраняемые рубежи «от Поля» ушли далеко на юг, «перевоз у Серпухова» продолжал оставаться в сознании современников «обычной переправой татар» [182]. Понятно, что он служил не толькоь военным целям – в 1570 г. здесь действовал «мыт» («Сенкин мыт»), собиравший налоги с тех, кто пересекал Оку по торговым надобностям [183].

Ситуацию с «бродами» на Оке подтверждают документы Разрядного приказа, относящиеся к весне 1572 г., когда на Руси готовились отразить нападение крымцев. Были спешно перекрыты надолбами «перелазы гладки да мелки», находившиеся выше Жиздры и «на Угре на устье, от устья вверх» т. е. в верхнем течении Оки; среднее течение, где не было бродов, просто патрулировалось, и Орда форсировала реку выше упомянутым «Сенкиным перевозом» в районе Серпухова, которым в течение одной ночи на левый берег переправилось несколько десятков тысяч человек [184]. Как видим, собственно броды на Оке находились только в верхнем течении реки, вдалеке от исторических границ Рязани, возможность же для удобного форсирования имелась только одна, в районе Серпухова. Судя по всему, этой переправой воспользовался в 1382 г. и Тохтамыш, который вряд ли нуждался в рязанском князе – проводнике к единственному «перевозу», несомненно, не бывшему ни для кого секретом.

Таким образом, вряд ли речь шла о нарушении Олегом Ивановичем обязательств докончания 1381 г. Не исключено, что, кроме последнего, существовали и еще какие-то не зафиксированные договором обязательства Рязани по участию в совместном с Москвой отпоре Орде, установленные осенью 1381 г. на княжеском съезде, в котором, очевидно, принимал участие и Олег Иванович [185].

Непросто объяснить и последовавший после сожжения татарами Москвы и других городов княжества разгром Переяславля Рязанского, вотчинной столицы Олега Ивановича, вчерашнего «благодетеля» и едва ли не союзника, если верить летописной повести, Тохтамыша. В историографии его традиционно связывали с обычным коварством степняков [186]. В то же время И. Б. Греков и А. А. Горский тонко подметили, что удары ордынцев по русским городам носили избирательный характер [187], и с этой точки зрения уничтожение Переяславля Рязанского выглядит необъяснимым исключением.