Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза - Александр Чудинов Страница 16

Далее там же утверждается, что Ромм «погиб в горниле контрреволюционного переворота 1 прериаля (20 мая) 1795 года». На самом же деле жизнь Ромма оборвалась 29 прериаля III года Республики (17 июня 1795 г.). Да и квалификация неудачной попытки народного восстания в прериале как «контрреволюционного переворота» выглядит несколько странной.

Перечень подобных казусов можно продолжать еще очень и очень долго, однако мы и так уделили им слишком много внимания. Впрочем, считаю, это было отнюдь не бесполезной тратой времени, так как позволило получить наглядное представление о той парадоксальной ситуации, что сложилась сегодня в освещении темы «необычного союза». С одной стороны, очевиден интерес к ней не только в околонаучной, но и в научной среде: все упомянутые очерки вышли в достаточно серьезных академических изданиях. С другой – приходится констатировать явную неосведомленность относительно результатов активной разработки данной проблематики отечественными и зарубежными историками в последние десятилетия как историков-любителей, породивших эти историографические курьезы, так и редакционных коллегий, предоставивших им страницы своих изданий. И это лишний раз убеждает меня в необходимости настоящей работы, где я попытаюсь обобщить достигнутые к настоящему моменту результаты научных исследований по истории союза Жильбера Ромма и Павла Строганова.

Год 1745-й в провинциальном городке Риом, что в Нижней Оверни, был столь же беден на события, как год предыдущий, да, впрочем, и последующий тоже. Отец Тиолье, риомский монах-кордельер, тщательно фиксировавший в своем дневнике наиболее знаменательные факты из жизни города, счел необходимым за весь 1745 г. упомянуть лишь о таких: 24 марта в церкви отцов кордельеров был установлен деревянный образ Божьей Матери. 29 марта отпевание госпожи Сулаж Лямур, дамы, видимо, чрезвычайно достойной, производилось монахами не как обычно, а в новом черном облачении, специально предусмотренном для особых случаев вторым пунктом устава отцов кордельеров Риома. 6 мая господин Шовлен, бывший хранитель печати и государственный секретарь, двумя годами ранее королевским указом сосланный с семьей в Риом, теперь другим королевским указом был переведен в Орлеан. Начался ремонт дороги, ведущей от ворот Лайа к воротам Мозак. 3 октября виноградники на равнине сильно пострадали от заморозка, а 17 октября сильный ветер нанес им большой ущерб, оборвав все грозди. В тот же день случился пожар в предместье Лайа, где сгорели шесть домов, а в огне погибли породистая лошадь, несколько свиней и овец. 31 декабря в монастыре отцов кордельеров начался ремонт органа [158]. И всё. В остальном жизнь шла по обычному, от веку заведенному порядку: люди рождались, женились и умирали.

23 февраля 1745 г. прокурор риомского президиала (суда) Шарль Ромм женился во второй раз [159]. Новобрачный был далеко не молод: ему шел уже 64-й год. В местечке Рошдагу (Rochedagoux) на северо-западе Нижней Оверни, где он увидел свет в 1681 г., род Роммов еще с XVI в. принадлежал к верхам третьего сословия как один из наиболее зажиточных и влиятельных. Отец Шарля, почтенный купец Жильбер Ромм, торговавший обувью, покинул сей мир тридцати лет от роду, когда сыну не исполнилось и семи. А поскольку мать ребенка умерла двумя годами ранее, заботу о мальчике взял на себя ее брат Пьер Жалло (Jallot), прокурор риомского президиала. Он-то и вырастил Шарля, обучил премудростям юриспруденции, а позднее передал ему свое место в суде (купив судейскую должность, владелец мог распоряжаться ею как собственностью).

В XVIII в. население Риома насчитывало около десяти тысяч, что по меркам даже того времени было достаточно скромным числом. Однако город не только претендовал на звание административного центра Оверни, но и играл порою достаточно заметную роль в государственной жизни страны в целом благодаря тому, что издавна служил местом пребывания важнейших судебно-административных учреждений провинции: королевского сенешальства (sénéchausée royale), основанного еще в 1360 г., и президиала (présidial), созданного в 1551 г., а также ряда территориальных финансово-фискальных органов: финансового присутствия (bureau des finances), денежной палаты (chambre de la monnaie), управления лесами и водами (maоtrise des eaux et des forèts), бюро соляной монополии (grenier à sel) [160]. Правда, в соседнем городе Клермон-Ферране, непримиримом сопернике Риома в борьбе за право считаться столицей Оверни, находилась не только резиденция интенданта – представителя центральной власти, но и свои собственные сенешальство и президиал. Однако округа последних размером существенно уступали риомским. К тому же клермонские учреждения имели более позднее происхождение и, соответственно, пользовались меньшим авторитетом, ведь общество Старого порядка строилось прежде всего на уважении к традиции. Таким образом, если Клермон-Ферран благодаря присутствию интенданта формально считался (но только не риомцами!) политическим центром Оверни, то реально бóльшая часть провинции в судебном и фискальном отношении подчинялась Риому.

Присутствие столь влиятельных административных институтов во многом определяло лицо этого города. В отличие от жителей Клермон-Феррана, занятых преимущественно ремеслом и торговлей, риомцы основной свой доход получали от обслуживания судебных и фискальных учреждений. Съезжаясь в Риом со всей Оверни, участники множества продолжавшихся годами судебных тяжб всякий раз оставляли здесь немалые суммы в уплату за постой и пропитание и, уж само собой разумеется, в виде гонораров советникам, адвокатам, прокурорам, писцам и прочим судейским чинам. А те были весьма и весьма многочисленны: только в сенешальстве и президиале – 6 руководящих должностных лиц (officiers), 16 советников (conseillers), 4 контролирующих чиновника (membres de parquet), 36 адвокатов, 64 прокурора, не говоря уже о более мелкой сошке [161]. И если по всей Франции судейскую корпорацию в просторечии презрительно именовали «la chicane» (кляузники, крючкотворы), то в Риоме к ней, напротив, относились с неизменным почтением: суды кормили город. Нападки жителей Клермон-Феррана, этих вечных недоброжелателей, ехидно замечавших, что Риом живет лишь за счет кляузы, риомцы воспринимали хладнокровно, списывая на зависть, поскольку клермонское сенешальство, в отличие от риомского, серьезных дел не вело и доходов не приносило [162].