Арабы. История. XVI–XXI вв. - Юджин Роган Страница 17

Но запрет оказался недолгим, и вскоре проститутки вернулись на улицы Дамаска. «В нынешние времена, — написал цирюльник в дневнике в 1748 году, — коррупция не знает предела, добропорядочных мусульман угнетают, а проститутки разгуливают по рынкам днем и ночью». Он с возмущением описал шествие проституток, которое те организовали в честь одного из местных святых. Аль-Будайри негодовал не только по поводу такой профанации религиозных ценностей, но и из-за того, что население Дамаска приветствовало это мероприятие. Предыстория была такова: одна проститутка влюбилась в турецкого солдата, который вдруг тяжело заболел. Она поклялась провести молитвенную церемонию, если ее возлюбленный останется жив. Когда солдат выздоровел, она исполнила обещанное:

Целая толпа грешных женщин шла по улицам города. Они несли в руках зажженные свечи и курильницы с ладаном. Они пели и били в бубны. Их лица были открыты, а волосы ниспадали на плечи. Люди спокойно взирали на эту процессию, не протестуя. Лишь несколько праведников выкрикнули в толпе «Аллах акбар!» [ «Аллах — велик!»] {6}.

Вскоре после парада власти вновь попытались запретить проституцию. Глав городских кварталов обязали сообщить обо всех женщинах, подозревавшихся в занятиях проституцией, а глашатаи на улицах зачитали указ, обязывающий женщин закрывать волосы и лица. Но уже через несколько дней, писал аль-Будайри, «мы увидели тех же самых женщин, разгуливающих по аллеям и базарам как ни в чем не бывало». Осознав тщетность своих усилий, наместник Асад-паша аль-Азм отказался от борьбы с проститутками и вместо этого решил обложить их налогом.

То, что городом правили люди, которые злоупотребляли своей властью, обогащались за счет народа, не могли искоренить порок и вернуть порядок в армии, серьезно тревожило дамасского цирюльника. Как долго просуществует государство, возглавляемое такими людьми?

К середине XVIII века пути османского центра и арабских провинций начали расходиться.

На первый взгляд, Османская империя поглотила арабский мир. В течение двух столетий османы распространили свое господство почти на все арабские земли от южной оконечности Аравийского полуострова до границ Марокко в северо-западной Африке. Арабы признали османского султана законным правителем. Они молились за него каждую пятницу, служили в его армии и платили ему налоги. Таким образом, подавляющее большинство арабских подданных из числа простого народа — крестьяне, ремесленники и торговцы — приняли общественный договор, предлагаемый османами. В ответ они ожидали гарантированной безопасности для себя и своей собственности и поддержания исламских ценностей.

Между тем в арабских землях происходили важные перемены. Если в начале османского правления арабы как свободнорожденные мусульмане были исключены из системы девширме и, как следствие, отстранены от государственной пирамиды власти, то к XVIII веку представители местной знати стали занимать самые высокие посты в провинциальных администрациях и даже получать титул паши. Примером тому был клан аль-Азмов, и эта тенденция наблюдалась повсюду: в Египте, Палестине, Горном Ливане, Месопотамии и на Аравийском полуострове. Она сопровождалась ослаблением влияния Стамбула в арабских провинциях, особенно по мере того как все бóльшая часть налоговых поступлений расходовалась на местном уровне на содержание армии и строительные проекты губернаторов. В конце концов усиление местных элит стало представлять растущую угрозу целостности Османской империи и во второй половине XVIII века привело к тому, что многие арабские провинции восстали против власти Стамбула.

Местными правителями в арабских провинциях становились и главы мамлюкских «домов», и вожди бедуинских племен, и представители городской знати. Но, несмотря на разное происхождение, между ними было много общего. Ими двигало отнюдь не недовольство конкретными методами османского правления, а личные амбиции и интересы. Все они были крупными феодалами, сумевшими воспользоваться изменениями в османской системе землевладения и сосредоточить в своих руках огромные земельные угодья, которыми они владели на протяжении всей жизни и передавали по наследству своим детям. Вместо того чтобы направлять доходы от этих феодов в государственную казну, они распоряжались ими по своему усмотрению: строили роскошные дворцы и содержали собственные армии. Деньги, которые терял Стамбул, способствовали развитию местной экономики в арабских провинциях, а также сосредоточению реальной власти в руках местных правителей.

Такая ситуация наблюдалась не только в арабских провинциях, но и на Балканах, и в Анатолии. Для центрального правительства арабские земли находились на периферии во всех смыслах этого слова. Порта не рассчитывала на арабов, больше полагаясь на анатолийские и балканские войска и доходы в казну. Кроме того, арабские провинции находились слишком далеко от имперского центра, чтобы Порта считала оправданным выделять войска и ресурсы на подавление незначительных мятежей в этих районах. Ее куда больше волновали угрозы со стороны Вены и Москвы: они были куда серьезнее, чем те неприятности, которые могли доставить османам все арабские провинции вместе взятые.

К XVIII веку европейские соседи начали отодвигать назад границы османских завоеваний. До 1683 года османы стояли почти у ворот Вены. Но в ходе войны 1683–1699 годов австрийцы нанесли османской армии несколько сокрушительных поражений и по Карловицкому мирному договору получили Венгрию, Трансильванию и часть Польши. Это были первые территориальные потери в истории Османской империи. Российский император Петр Великий теснил османов в Черноморском регионе и на Кавказе. На фоне угроз такого масштаба происходящее в Багдаде и Дамаске не стоило внимания Стамбула.

Между тем поражения османов от европейских армий придавали смелости местным элитам. По мере усиления могущества провинциальной знати османские наместники в арабских землях утрачивали уважение со стороны арабских подданных. Они фактически потеряли власть над султанской армией, солдаты которой превратились в неуправляемую силу, постоянно конфликтовали с местными ополченцами и творили беззаконие. Беспорядок в армии, в свою очередь, подорвал авторитет присланных из Стамбула исламских судей и богословов, которые традиционно выступали хранителями общественного порядка. Разуверившись в центральной власти, люди все чаще обращались за защитой и покровительством к местным правителям. Как писал один христианский купец из Басры: «Арабские властители внушают людям уважение и страх, а османских чиновников никто ни во что не ставит» {7}.

Государство, которое теряет уважение своих подданных, ждет катастрофа. Египетский историк Абд ар-Рахман аль-Джабарти, размышляя над неспособностью османов утвердить свою власть над мамлюкским Египтом в XVIII столетии, выразился так: «Если бы этот век мог помочиться в бутылку, лекарь-время определил бы причины его недуга» {8}. Мы же можем сказать, что главной причиной ослабления османов стало появление могущественной местной элиты, и единственным «лечением» могло быть полномасштабное утверждение власти государства. Однако Порта предпочла сосредоточиться на обеспечении стабильности на европейских границах, закрыв глаза на «недуги», назревавшие в ее арабских провинциях.