Правда сталинских репрессий - Вадим Кожинов Страница 17

Нынешнее модное поклонение (в частности, по закону контраста) Белой армии привело к тому, что в царских офицерах и генералах, служивших в Красной армии, хотят видеть корыстных приспособленцев. Однако у умиравшего в Париже великого князя Александра Михайловича не было, да и не могло быть никаких «практических» мотивов для подлаживания к большевикам. Он думал только о судьбе России, во главе которой триста лет находились его предки, включая его родного деда Николая I (как мы видели, «разоблачаемого» даже и в 1920 году белым генералом Африканом Богаевским). И к его приведенным только что словам, без сомнения, с чистой совестью присоединились бы многие из десятков тысяч служивших в Красной армии генералов и офицеров.

Необходимо со всей определенностью сказать, что дело было не только в очевидном настоятельном стремлении большевиков сохранить — по мере возможности — государственное пространство России. Не менее существенно было и целенаправленное созидание прочной государственной структуры, начиная с самой армии. И здесь следует вспомнить приведенные выше суждения черносотенца Б.В. Никольского (октябрь 1918 года) о том, что большевики созидают "вопреки своей воле и мысли новый фундамент для того, что сами разрушают", выступая как "орудие исторической неизбежности", притом осуществляют эту неизбежность "с таким нечеловеческим напряжением, которого не выдержать было бы никому из прежних деятелей" (в первую очередь, конечно, из деятелей Февраля, в том числе и стоявших тогда, осенью 1918 года, во главе Белой армии).

Вполне понятно, что Б.В. Никольский был абсолютно не согласен с большевистскими планами строительства социализма-коммунизма и с программой "мировой революции". Речь шла только о том, что можно определить как восстановление «костяка», "скелета" России (что на нем будет наращиваться — это уже следующий, второй вопрос). Но деятели Февраля были явно не способны восстановить хотя бы этот самый костяк… И потому-то отношение к укрепляющейся большевистской власти, которое выразилось в размышлениях Б.В. Никольского и великого князя Александра Михайловича, а также в жизненном выборе почти половины генералов и офицеров Генерального штаба и т. д. и т. п., было проявлением истинного патриотизма, мучительно озабоченного вопросом о самом бытии России, а не вопросом, скажем, о том, будет ли в России парламент…

Мне могут с недоумением — и возмущением — напомнить о том, что очень значительная часть генералов и офицеров, служивших в Красной армии, позднее была безжалостно репрессирована. Их участь может показаться неопровержимым аргументом в пользу мнения о том, что «выбор», сделанный этими людьми, был их заведомой и страшной ошибкой. Однако еще более значительная часть собственно большевистских командиров Красной армии также подверглась жестоким репрессиям. Во всех революциях неумолимо действует своего рода закон: подобно мифологическому титану Кроносу, они пожирают своих собственных детей.

Ныне весьма популярно представление, согласно которому в «красной» России власть захватили «иудомасоны» или, быть может, правильнее выражаясь, «иудеомасоны» (огрубленный вариант — "жидомасоны"). Но это словечко, если основываться на действительном, реальном положении вещей, приходится разделить надвое. В составе «красной» власти в самом деле было исключительно много иудеев или, точнее, евреев. Но что касается масонов, они-то находились как раз в составе «белой», а вовсе не «красной» власти (влиятельных же евреев среди белых, напротив, было очень мало — М.М. Винавер, А.И. Каминка, М.С. Маргулиес, Д.С. Пасманик, М.Л. Слоним и еще немногие люди, которых можно было бы занести в рубрику "иудеомасоны").

Правда, почти все наиболее знаменитые деятели-масоны, из которых состояло Временное правительство, а также президиум и секретариат Совета рабочих и солдатских депутатов не могли действовать непосредственно в Белой армии; они были слишком скомпрометированы. Но множество менее «одиозных» лиц играло решающую политическую роль в Белом движении, о чем говорится, в частности, в книге Лоллия Замойского "За фасадом масонского храма" (с. 265–267).

М.В. Назаров справедливо утверждает, что именно масоны "взяли на себя (при поддержке западных эмиссаров) организационно-политические дела в тылу Белых армий, обещая поддержку Антанты… Особенно заметно участие масонов в антибольшевистских правительствах: Н.Д. Авксентьев (он, кстати сказать, побывал и в министрах Временного правительства. — В.К.) во главе Уфимской директории, Н.В. Чайковский во главе Северного правительства в Архангельске, не говоря уже о многих их министрах и сотрудниках. Северо-Западное правительство при ген. Юдениче возглавил С.Г. Лианозов. ("Думаю, все это правительство составлялось «союзниками» из масонов", — писал Р. Гуль.) Были влиятельные масоны в правительствах Колчака и Деникина. У Врангеля их, кажется, было меньше, поскольку он свел гражданскую администрацию к минимуму". И заключает М.В. Назаров так: "…о масонской принадлежности своих правителей-тыловиков, конечно, вряд ли могли знать белые бойцы да и сами их генералы" (цит. изд., с. 115).

Все это в целом совершенно верно, но необходимы и некоторые уточнения. Начну с конца. Да, «бойцы» и даже генералы Белой армии едва ли знали, что делавшие политику в их стане люди принадлежат к масонству. Но направленность этой политики все же осознавалась. Так, один из наиболее выдающихся военачальников Белой армии генерал-лейтенант Я.А. Слащов-Крымский (он — единственный среди белых — получил такого рода «именование», призванное поставить его в один ряд с Потемкиным, Суворовым, Кутузовым) 5 апреля 1920 года писал в своем «рапорте» П.Н. Врангелю (с пометой "Секретно в собственные руки"): "Сейчас в Вашем штабе остались лица Керенского направления… к этому присоединяются карьеризм и переменчивость взглядов некоторых старших начальников". Генерал назвал даже и вполне конкретное имя, утверждая, что начальники-карьеристы "портят все дело… проведением на государственные должности «лиц», подобных Оболенскому". Князь В.А. Оболенский (1869–1950) был одним из влиятельнейших деятелей масонства, членом его немногочисленного "Верховного совета". И, надо думать, именно понимание политической сути Белого движения не в последнюю очередь определило уход Я.А. Слащова в отставку 2 августа 1920 года (то есть менее через четыре месяца после процитированного "рапорта") и его позднейшую — в ноябре 1921 года — просьбу о принятии его в Красную армию… Характерно заглавие статьи Я.А. Слащова о смысле борьбы Белой армии — заглавие, в которое стоит вдуматься: "Лозунги русского патриотизма на службе Франции".

Но вернемся к рассуждению М.В. Назарова. Сказав о том, что главные политические руководители Белого движения в Уфе, Архангельске и Ревеле (Таллине) являлись масонами, он пишет: "Были влиятельные масоны в правительствах Колчака и Деникина". Эту фразу вполне можно понять в том смысле, что в основных центрах Белой армии роль масонов была не очень уж значительной. А между тем дело обстояло по-иному. Так, скажем, в июле 1919 года — в период наибольшего подъема Деникина — его правительство ("Особое совещание") состояло из 24 человек. Шестеро из них — это генералы (а военные, как уже сказано, почти не вступали в масонство), но из остальных 18 человек 8 "начальников управлений" (то есть министерств), притом важнейших, были масонами: начальник управления внутренних дел Н.Н. Чебышев, юстиции В.Н. Челищев, земледелия В.Н. Колокольцев, финансов М.В. Бернацкий, вероисповеданий Г.Н.Трубецкой, государственного контроля В.А. Степанов и наиболее важные "министры без портфеля" Н.И. Астров и М.М. Федоров. Словом, Деникин, как и Гучков в феврале, "был, — пользуясь определением В.И. Старцева, — окружен масонами со всех сторон", и его политика "была все-таки масонской"…