Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки - Юрий Колесников Страница 17

Барановский долго и придирчиво проверял Андрейченко, но, видимо, ничего предосудительного не обнаружил. Тем не менее продолжал относиться к нему с нескрываемым недоверием. Делал это без всякого стеснения, преднамеренно стараясь унизить не только его, но и вообще руководство подполья на Украине.

Андрейченко деликатно ставил на место доверенного провидника, подчас делал вид, будто не относит к себе его выпады, либо давал понять, что считает ниже своего достоинства дискутировать с ним.

Оставаясь наедине с самим собой, Андрейченко ещё и ещё раз критически анализировал своё поведение и каждый раз приходил к мысли, что Барановского, очевидно, не обманывает «шестое чувство». Оставаясь верен ему, тот продолжал наблюдать за связным подполья, время от времени провоцируя, устраивая ему ловушки.

На очередной встрече с Андрейченко Барановский завёл разговор о намеченной им новой программе действий, более широкой, чем прежняя, и сказал, что хотел бы узнать его мнение о ней. Андрейченко согласился, но предупредил, что будет принципиален и ни о каких снисхождениях не может быть речи. Закончив беседу, Барановский сообщил Андрейченко, что провидник назначил ему очередную встречу в Париже.

Накануне отъезда Андрейченко передали, что с ним хочет встретиться представитель ОУН в Чехословакии Емельян Гржибовский.

Предложение насторожило Андрейченко. Три с лишним года назад в Финляндии, когда он впервые нелегально перешёл границу, Гржибовский проявил к нему острое недоверие. Он предложил представителю Центрального провода в Хельсинки оставить гостя в Западной Европе, установив за ним постоянное наблюдение, и одновременно провести в подполье тщательную проверку: чем он там занимался, кто его знает лично, с кем поддерживает связь, чем проявил себя, кто из руководителей конкретно с ним работал, имел ли он ранее отношение к оуновцам, арестованным ОГПУ или НКВД.

Гржибовский тогда специально задержался в Хельсинки, предвкушая, как он сам конфиденциально доложит Центральному проводу о «добром улове». Он частенько наведывался к Андрейченко на квартиру, подолгу с ним беседовал о положении в подполье и вообще на Украине, касался причин провалов и арестов, расспрашивал о мерах предосторожности, предпринятых руководством движения.

Рассуждая на отвлечённые темы, Гржибовский вновь и вновь пытался прощупать взгляды Андрейченко, касавшиеся его оценки националистических настроений в народе, перспектив подполья. Конечно, он был не настолько глуп, чтобы рассчитывать поймать гостя на какой-либо словесной оплошности. Но надеялся уловить фальшь, которая непременно должна всплыть на поверхность, как масло на воде.

Андрейченко всё это понимал и, хотя ему не стоило больших усилий отвечать на вопросы Гржибовского, беседы с ним оставляли неприятный осадок, вселяли беспокойство, хотя его легенда и была всесторонне продумана.

Положение Андрейченко во время пребывания в Хельсинки было незавидным, оно могло закончиться провалом. Настороженное окружение, накалённая атмосфера, вдобавок неизбежное общение со злобными, мстительными, фанатично настроенными националистами, бежавшими из страны, где ими были совершены тяжкие преступления, вплоть до убийств, создавали для Андрейченко невыносимые условия совместного с ними проживания. Моментами он чувствовал, что не выдержит. Одно мало-мальски авторитетное свидетельство против него могло оказаться достаточным для немедленной расправы. Собственно, к этому и вёл дело Гржибовский.

Только благодаря тому, что в Хельсинки он случайно встретил знакомого по подполью на Украине Дмитрия Андриевского, бежавшего за границу из-за грозившего ему ареста и пользовавшегося здесь определённым влиянием, Андрейченко удалось уйти от подозрений. Это и дало ему возможность выехать в Берлин.

Дмитрий Андриевский, тогда представитель ОУН в Бельгии, работал в брюссельской ратуше архитектором, жил в достатке, вёл себя просто, но в то же время был труднодоступен, держался в стороне от радикально настроенных членов Центрального провода.

Все эти годы Андрейченко поддерживал с ним добрые отношения, бывал у него дома, где они вели долгие беседы на самые разные темы. И в первую очередь о будущем Украины, положении подпольщиков, эмигрантов, обстановке на мировой арене…

Андриевский был интересным собеседником, трезво оценивал положение в националистическом движении и в то же время оставался ярым противником Советов.

…И вот сейчас перед Андрейченко стоял тот самый Гржибовский. Но теперь от былого Гржибовского в нём мало что осталось: осунувшееся лицо, бегающие глазки, жалкий, растерянный вид… По иронии судьбы он приехал в Вену специально для того, чтобы просить Андрейченко выручить его из беды, переговорить о нём с Коновальцем.

Андрейченко в роли защитника Гржибовского – далеко не лучший выбор, но, видимо, иного не нашлось. А положение оказалось более чем серьёзным, даже опасным.

Дело заключалось в том, что во время начавшейся недавно в Польше серии процессов против одного из руководителей ОУН Степана Бандеры и его сообщников, замешанных в убийстве польского министра внутренних дел Перацкого, Гржибовский не проявил должной предусмотрительности и расторопности, что, судя по всему, грозило ему гибелью. Жил он в Праге, где представлял Организацию украинских националистов. О её существовании и деятельности чешские власти знали и относились к ней лояльно.

Но на судебном процессе всплыли факты, указывавшие на то, что нити преступления тянутся в резиденцию украинских националистов в Праге. Поляки реагировали на это обстоятельство бурно и болезненно. И чехи решили отмежеваться от оуновцев: окружили их офис в Праге, учинили обыск, изъяли секретный архив.

Поляки тотчас потребовали выдать им этот архив. И чехи были вынуждены выдать…

Заполучив оуновские документы, поляки использовали их в интересах обвинения на процессе, доказав, что Бандера причастен не только к убийству министра внутренних дел Перацкого, но и к целому ряду других диверсионно-террористических актов, направленных против Польского государства.

От Бандеры, находившегося в польской тюрьме, последовал приказ своим подельникам о незамедлительном уничтожении Гржибовского как предателя интересов украинского националистического движения.

Гржибовский заметался. Потерял покой. На протяжении многих лет он являлся одним из ведущих деятелей ОУН, считался сподвижником самого «вождя», ещё со времен Гражданской войны стоял у истоков создания Организации украинских националистов. Но вина его была очевидна, и ему, несмотря на высокое положение, предстояло принять кару, которую ещё совсем недавно по его приказу применяли в отношении других.

Встретившись с Андрейченко, Гржибовский попросил во время беседы с провидником объяснить ему, что без указания Центрального провода он не имел права вывозить из своей резиденции архив ОУН, тем паче что никогда и в мыслях не допускал нелояльности чешских властей по отношению к ОУН. Что начиная с бывшего президента Масарика и вплоть до нынешнего Бенеша, Чехословакия всегда оказывала украинским националистам моральную и финансовую поддержку. Это, кстати, соответствовало действительности.