Немецкие гренадеры. Воспоминания генерала СС. 1939-1945 - Курт Мейер Страница 17

Командир батареи тяжелых 150-мм гаубиц сообщил мне, что не может больше оказывать огневую поддержку атакующих рот, не ставя под угрозу личный состав расчетов. Орудия заняли позиции вдоль горной дороги, одно за другим. Но из-за того, что дорога была слишком узкой, они не могли закрепить в земле свои сошники. Командир отказывался принимать на себя ответственность. Такого рода чушь была последней каплей в чаше моего терпения. В гневе я приказал ему открыть огонь. Мы должны были это сделать. Тяжелые снаряды прогрохотали над первым гребнем и взрывались на позициях противника с каждой стороны маленькой горной деревушки.

Пулеметный огонь противника полоснул градом по дороге и по скалам над нами, вызвав камнепад по склону, – камни с грохотом проносились вокруг нас. Ничего не оставалось делать, как двигаться вперед. Мы стремительно, прыгая как лягушки, бросились к первому повороту дороги и укрылись, преодолев еще несколько метров вперед, за скалой. У следующего поворота мы будем находиться прямо под позицией противника в 100 метрах выше. После такого спринта я рухнул, в изнеможении, за каменной глыбой и ловил ртом воздух. Наше продвижение вперед было затруднено тем, что приходилось перебегать от одной груды камней к другой, используя их как укрытия, чтобы не стать мишенью для вражеских снайперов.

Мы слышали над собой крики и яростные звуки сражения. Подразделения 2-й роты 1-го разведывательного батальона СС прорвались на позиции противника на первом гребне. Мы ринулись вперед. На последнем большом повороте серпантина дороги мы наткнулись на нескольких солдат, которые в ходе атаки оказались отделенными расселиной от остальной роты. Среди них был унтерштурмфюрер СС Варвжинек, который кратко доложил мне об операции на гребне хребта. Из сведений от пленных мы узнали, что нам противостоит усиленный пехотный полк, находящийся на левом фланге греческой обороны. У него была задача удерживать перевал Клисура, обеспечивая отход с албанского фронта III греческого корпуса, который отводился, чтобы избежать окружения германскими моторизованными частями и продолжать сражение за Грецию во взаимодействии с британскими силами. Нельзя было допустить осуществления греческого плана. Отход не только должен был быть предотвращен, но и потерпеть полный провал. Мы должны были завершить переход по горам и заблокировать долину за Касторией.

Мы продолжали продвигаться по дороге. Вдруг земля перед нами взметнулась вверх. Я не верил своим глазам. В том самом месте, где только что была дорога, образовалась огромная воронка. Дорога оборвалась в пропасть. Пот оставлял светлые полосы на наших лицах. Мы ужаснулись. Ведь в следующие несколько секунд мы тоже могли взлететь на воздух! Еще через 100 метров земля снова затряслась, и, когда улеглась пыль, на дороге была еще одна гигантская воронка.

Мы спрятались за скалами, не осмеливаясь пошевельнуться. Меня душила тошнота. Я крикнул Эмилю Варвжинеку, что надо атаковать. Но добрый старый Эмиль посмотрел на меня так, будто сомневался в том, что я нормален. Пулеметный огонь резанул по скалам перед нами; наше головное подразделение состояло всего из десяти солдат. Черт подери! Мы, конечно, не могли тут оставаться, в то время как на дороге образуются воронки от взрывов, а пулеметный огонь прижимает нас к камням. Однако я, как и все, забился в укрытие и боялся за свою жизнь. Как я мог приказать Варвжинеку идти первым? Продолжая переживать, я ощутил гладкую округлость яйцеобразной гранаты в своей руке. Я окликнул группу. Все ошеломленно посмотрели на меня, когда я показал гранату, выдернул чеку и она покатилась к последнему гренадеру. Я еще никогда не видел такого дружного рывка вперед. Как будто укушенные тарантулом, мы рванули через скалы и сиганули в только что образовавшуюся воронку. Состояние ступора было сломлено; граната сделала свое дело. Мы дружно усмехнулись и рванули вперед к новому укрытию.

На вершине гребня хребта наши атакующие роты все дальше и дальше углублялись в оборону греков. Наши 88-мм орудия были в облаках пыли и дыма от разрывов снарядов горной артиллерии греков, но зенитки Наумана продолжали вести огонь. Снаряды зенитных 88-мм пушек пробили для нас дорогу, похоронив очаги греческого сопротивления под грудами обломков.

Мы находились прямо под гребнем хребта. Пот застилал мне глаза. Я наблюдал за боем через пелену пыли и грязи. Мы как бешеные бросились на хребет. Греки выбирались со своих позиций, поднимая вверх руки, прекратив сопротивление. Их путь отхода уже был накрыт огнем 2-й роты 1-го разведывательного батальона СС, пулеметы которого с господствующей высоты напрямую обстреливали позиции противника. Мои солдаты сломили сопротивление греков, поддерживаемых батареей горных пушек, с помощью ручных гранат. Мы на пределе сил совершили переход по горам. Мои гренадеры совершили то, что другие считали невозможным и что даже сегодня считают безумием. Перевал Клисура – наш! Но времени на передышку не было. Только стремительное преследование противника принесло бы нам полную победу.

Наши саперы взрывами обрушили обломки скал в воронки на дороге. Артиллерия сменила позицию и вела огонь по отступающему противнику – целые колонны отходили на запад и далее на юг. Сопротивление греков, которые, как правило, храбро, до последнего вздоха, удерживали свои позиции, было сломлено. Нами было взято в плен более тысячи человек, включая полкового и трех батальонных командиров. Только тогда для нас стала ясной вся стратегическая важность захваченной нами позиции. С перевала мы могли непосредственно видеть пути отхода греческих войск из Албании, на которые теперь был направлен огонь всех видов нашего оружия.

Я хотел двинуться дальше за бегущим противником, но снова на дороге, круто спускающейся вниз, прогремели оглушившие нас взрывы. На засыпание гигантских воронок от фугасов было потеряно драгоценное время. 2-я рота 1-го разведывательного батальона СС для начала поехала по дороге и вошла в маленькую деревню. Все ее жители покинули свои дома и ушли. Я хотел перегруппировать свой батальон там, а затем двинуться по главному пути отступления греков. Я ждал 1-ю роту 1-го разведывательного батальона СС. Вскоре появились молодые солдаты. По их лицам я все понял. На пропитанной кровью плащ-палатке они несли останки своего ротного командира. Рудольф Шредер лежал передо мной, его грудь была разорвана на куски. Он добился выдающихся военных успехов, но был убит во время прорыва системы обороны противника, командуя головной штурмовой группой.

Мы спустились с гор ближе к вечеру и разведали подходы к Кастории, городка на берегу одноименного озера на высоте 630 метров над уровнем моря. Я хотел провести рекогносцировку и последовал за разведгруппой. Перед небольшим мостом мы замедлили шаг. Дальше была видна высота 800, господствовавшая над подходами к Кастории (а также над путями отхода III греческого корпуса). На мосту не было видно никакого движения, он еще не был взорван. Внезапно по нас был открыт пулеметный огонь. Военный корреспондент Франц Рот, который шел с разведгруппой, неожиданно вскрикнул от боли. Пуля буквально раскроила ему череп. С окровавленной головой, но живого, корреспондента отправили назад, к коллегам.

2-я рота 1-го разведывательного батальона СС достигла моста с наступлением ночи, создав небольшой плацдарм. Рота провела рекогносцировку к северу от озера Кастория и встретила упорное сопротивление противника. Атака высоты 800 к юго-западу от Кастории началась на рассвете.