Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки - Дмитрий Петров Страница 17

5

Про любовные скандалы лейтенанта Кеннеди никто не помнил. Начальство выдало рекомендации — хоть в рай. Классная выучка, опыт, талант руководителя, ум, честь, совесть — все! А что «покладистости и опрятности» не хватает, так то «Пурпурное сердце» с лихвой искупает.

Рекомендации понадобились. Джон снова просился на фронт. На Средиземное море. Ну, говорят ему, герой, сперва ступай на экспертизу в госпиталь. А госпиталь — в Челси.

Рукой подать до загородной резиденции клана. И Джон часто ездил к своим.

Там-то, в Хианнис-Порте, ровно через год после той страшной океанской ночи, прислуга сообщила: пришли два священника, просят Джо-старшего. Тот живо вышел…

А вернулся убитый. Джо-младший пропал без вести.

Вскоре узнали: пасторы не решились сказать, что погиб. Он и его экипаж летели к базе нацистов в машине, набитой взрывчаткой. Задача: направить ее на цель и спрыгнуть. Но 12 августа 1944 года самолет взорвался в воздухе. Джо наградили Военно-морским крестом [30]. Посмертно.

Джек поверил в гибель брата, только увидев его фото в газете, сообщавшей о потерях. И вновь потребовал: пошлите на европейский фронт. Но врачи сказали ясно: к службе не годен.

С флотом он прощался в Майами. Взял младшего брата Тэдди на торпедный катер — в последнее плавание. Мальчишка всю дорогу хохотал. Джек же был серьезен. Ему предстояла тяжелая (и, как после выяснилось, неудачная) операция на позвоночнике. А после Высшая военно-морская комиссия в Вашингтоне. Она-то и отправила лейтенанта Кеннеди в отставку. С честью.

А через месяц после гибели Джо война унесла жизнь еще одного члена семьи — мужа сестрицы Кэтлин, маркиза Уильяма Кавендиша — майора Колдстримских гвардейцев, того, что брал Брюссель. Гибель отважного аристократа поразила Джека. «Подумать только! — с печалью писал он. — Он всегда был так удачлив! Это сделало утрату тяжелее».

* * *

Держать удар. Разве не этому учил их отец? И Джон, как и сестра, вынес и этот. Как гибель катера и угрозу смерти. Недаром Джимми Дин сочинит о нем самую удачную свою песню:

Он вел команду через тьму, И покорялась тьма ему, Голодные акулы И вражьи патрули… И их винтовок дула Героев не нашли. Четыре ночи, Четыре дня Устали очень, Спаслись от волн и от огня, РТ-109 потонул, но выжили друзья! Их спас Джек Кеннеди-герой. И снова нас ведет он в бой… [31]

Екатерина Егорова-Гантман, специалист по политической психологии и исследователь внутреннего мира Кеннеди, считает, что личный трагический опыт, свидание со смертью и череда потерь побудили его верить, что «надо жить моментом, проводя каждый день так, как если бы он был последним, требуя от жизни постоянной интенсивности, приключения, удовольствия». Случайно ли он полюбил стихи Алана Сигера «Свидание со смертью»? [32]

Стремление жить одним днем, страх и ожидание встречи со смертью, фатализм, страсть к риску — все это было в его душе. Но было и другое: непрерывная, упрямая, жестокая борьба с болезнью, слабостью, зависимостью от людей, лекарств и обстоятельств. Быть не тем, с кем нечто все время случается, а тем, кто создает случаи. Соучаствовать в управлении миром. Или хотя бы собой самим. В этом он видел одно из условий достижения своей цели.

Взгляд на себя извне и с разных точек он сделал инструментом. Так же, как сделал принципом владение собой. Без них ему было не обойтись…

Вслушайтесь в слова: капитал — Капитолий… У них разные значения — но есть и сходство. И не только в звуке, но и в смысле.

Капитал у Кеннеди был. Его ждал Капитолий.

Часть II. Капитолий Глава первая. Шаг

1

Джеку нравилось дома.

Первые послевоенные годы были в Штатах, пожалуй, самыми спокойными и благополучными годами XX века.

И сравнения не было, да и не могло быть, с разрушенной войной Европой. Не говоря об СССР и поверженной Германии. Богатые стали богаче. А бедные… тоже богаче.

Как это уже нередко бывало, Америка и ее хозяйство сумели извлечь из войны немалую выгоду. Промышленный бум — воодушевленные победой люди с утроенной энергией включились в борьбу за скорейшее удовлетворение своих постоянно растущих потребностей.

Дом площадью 750 квадратных футов [33] с одной-двумя ванными комнатами, рассчитанный на семью из четырех-пяти человек, стал обычным делом. Бассейн и лужайка — по вкусу и средствам хозяев. Холодильники, стиральные и посудомоечные машины, тостеры, электропечки и прочие электроприборы заполняли жилища. Не редкость — гараж на одну-две машины. В моду как раз вошел форд «Супер де Люкс» — на первом автомобиле этой серии ездил президент Трумэн.

Крах нацизма и потсдамские соглашения породили немало надежд. Послевоенный мир стал ареной масштабнейшего социально-политического проектирования: попытки строительства эффективной системы международной безопасности, учреждение ООН, международные дискуссии по этим проблемам рождали ожидания. Охватили они и Джона Кеннеди.

В статье «Попытка мирного эксперимента» он анализирует опасные следствия гонки вооружений: рост налогов, ослабление частного бизнеса, безработицу. Избавление от этого бремени в ближайшем будущем он видит в отказе от перевооружения и создании механизма выработки согласия между странами «Большой тройки» — Советского Союза, Англии и США.

Автор книги «Почему Англия спала» считал СССР союзником, а поверженные Японию и Германию неопасными ни в военном, ни в экономическом отношении. Однако у работы имелся заметный минус: автор не сумел ясно и убедительно описать пути к партнерству Лондона, Вашингтона и Москвы. Высказанная им идея создания «работоспособной системы разрешения противоречий» и укрепления взаимопонимания звучала как благая, но все же иллюзия.

Она не исчезла и после участия Джека (по заданию Journal American) в конференции в Сан-Франциско, где закладывали основы нового мира. Впрочем, его удручил «воинственный настрой русских». Он решил, что «Россия не скоро избавится от комплекса нации… которая доверяет гарантии своей безопасности, прежде всего, Красной армии, а уж потом международным структурам и процедурам». Это будило опасения, что ООН не спасет планету от конфликтов, национального эгоизма и борьбы блоков — то есть пороков погибшей Версальской системы [34]. Тревожили и «разговоры о неизбежном конфликте с русскими в ближайшие десять — пятнадцать лет». Обнадеживало лишь признание того, что мир не может позволить себе новую войну.