История династии Сфорца - Леси Коллинсон-Морлей Страница 17

Тем не менее власти встретили эту победу не столько с радостью, сколько с ужасом. Они сразу же затеяли интриги против победоносного военачальника. Сфорца не питал никаких иллюзий. С тем же холодным расчетом, который помог ему выиграть битву, он намеревался использовать свой успех с выгодой для себя. Он понимал, что стал теперь слишком могущественным для подчиненного и что каким бы властям он ни служил, те приложат все усилия, чтобы уничтожить его, как только он перестанет быть для них полезным. Его единственная надежда состояла в том, чтобы установить свою собственную власть над Миланом.

Сфорца продвигался со своим войском к Брешии, которая была обещана ему по условиям контракта, когда пришел приказ остановить наступление. Он узнал, что его наниматели из Милана призывали жителей Брешии не сдавать город, обещая им скорое завершение войны, и попытались возбудить недовольство в рядах армии, распространяя слухи о том, что не заплатят его солдатам. Венецианцы, знавшие толк в людях и испытывавшие глубокое презрение к своей братской республике, пытались привлечь Сфорца на свою сторону на любых условиях; по сведениям Сфорца, Милан также стремился заключить мир с Венецией. Спустя месяц после Караваджо Сфорца пришел к соглашению с Венецианской республикой. Венецианцы своими деньгами и людьми должны были помочь ему завоевать Милан; Франческо же должен был получить во владение лишь те земли, что принадлежали Милану на момент смерти герцога Филиппо; все остальное должно отойти Венеции. Первым следствием такого изменения позиций было то, что несколько крупных городов перешли на сторону Сфорца. Когда депутация из Милана, после долгого перечисления того, что сделала для него республика, упрекнула Франческо в измене, он со своей стороны обратил их внимание на те предательства, которые они совершили по отношению к нему, добавив, что он и так слишком долго медлил завладеть герцогством, принадлежащим ему по праву наследования и по обещанию прежнего владельца. Он не причинит им вреда, заявил Сфорца, но предпримет шаги, чтобы обезопасить себя от них.

Сфорца начал неспешное наступление на Милан, угрожая смертью любому из своих воинов, кто будет грабить или досаждать населению. Ему пришлось дорого подкупать своих командиров и довериться даже братьям Пиччинино, потеряв вследствие этого важный город Монцу, и все же спустя три месяца они покинули его и перешли на сторону республики. Сфорца подступал к городу все ближе и ближе, перекрыв пути снабжения, установив свой контроль над Брианцей, Аббиатеграссо и другими регионами, откуда доставлялось продовольствие. Вероятно, Сфорца вскоре добился бы своей цели, но его планы снова оказались под угрозой из-за того страха, который внушало его все возрастающее могущество. Венеция поступила с ним так же, как часто поступал его тесть. Благодаря предательству Гонзаго и его собственной честности, ибо этот город был обещан ему, Венеция завладела Кремоной. Таким образом, благодаря предательству получив все то, что должно было отойти ей по договору, Венеция порвала договор со Сфорца и пришла к соглашению с Миланом, надеясь тем самым помешать своему прежнему союзнику. И только Козимо Медичи продолжал поддерживать и финансировать его.

Но фортуна была на стороне Сфорца. Вместо того чтобы остановить его, эти перемены только приблизили его триумф. Миланцы, уверенные в своем скором освобождении, засеяли окрестные поля зерном, оставленным на случай осады. Франческо Пиччинино скончался, но Сиджисмондо Малатеста состоял теперь на службе Венеции. Флорентийцы же, пытаясь убедить Малатеста отказаться от заключенного им годом раньше союза с Альфонсо Арагонским, предупреждали его об опасности, которую таит в себе усиление Неаполя. Они отправили к нему специально отобранных послов, которые попытались прельстить его, показав ему несколько прекрасно иллюстрированных манускриптов. Король Альфонсо, нанимая Малатеста к себе службу, послал ему довольно значительный аванс в счет его жалованья, однако, когда Флоренция предложила более выгодные условия, Сиджисмондо порвал с ним, не вернув денег. Впоследствии он служил Венеции и предпринимал весьма характерные для него энергичные попытки освободить Милан от ненавистного Сфорца, но тщетно.

Более удачлив был Коллеони, который в начале 1450 года предпринял наступление в области Бергамо, но было уже поздно. Положение голодающего Милана было отчаянным, люди выживали, питаясь крысами, и были рады маленькому кусочку хлеба. Участились случаи смерти от голода. Бьянка Мария, которая была популярна в городе, использовала все свое влияние. Сфорца удовлетворился бы не меньшим, чем Миланским герцогством, и понимал, что он должен добиться этого теперь или никогда. Его войска начинали испытывать недостаток в продовольствии, он рисковал быть атакованным венецианцами с тыла, но решил все же не выпускать добычу из своих рук.

Последовавшие вслед за этим события еще раз подтверждают справедливость мудрого высказывания Аристотеля о том, что мелочи никогда не являются причиной государственных переворотов, хотя перевороты могут начинаться с мелочей [23]. Два человека затеяли спор о бедственном положении Милана, другие останавливались их послушать, и вскоре собралась толпа. Прошел слух, что в районе трущоб Порта Нуова люди взялись за оружие. Зазвонили колокола, и толпа стала продвигаться к Корте д'Аренджо, старому дворцу возле Дуомо, на месте которого теперь стоит королевский дворец. Предводительствовал людьми Гаспарре да Вимеркато, гибеллин, который, подобно другим аристократам, симпатизировал Сфорца. Партия республиканцев состояла из гвельфов. Вначале повстанцев остановили войска, охранявшие дворец, но с наступлением темноты они проникли в него через другие двери и направились к покоям герцогини Марии, позабытой всеми вдовы Филиппо Мария. Венецианский посол, появившийся на вершине лестницы, попытался остановить их, обещая им помощь Венеции и призывая прекратить беспорядки, но они набросились на него и убили. В рядах стражников началась паника, и вскоре весь дворец был захвачен толпой.

На ассамблее, состоявшейся на следующий день в Св. Марии делла Скала, никто не смел упоминать имени Сфорца, за голову которого была назначена награда; наконец, Вимеркато, некогда сражавшийся вместе с ним, поднялся и заявил, что все они умрут от голода прежде, чем какой-нибудь другой правитель придет к ним на помощь. Только Сфорца сможет спасти их от Венеции. На Вимеркато взглянули как на «ангела спасителя», и сразу же было решено послать его к человеку, который приложил все усилия, чтобы миланцы голодали, и попросить его прийти к ним на помощь. Вероятно, в толпе было много сторонников Сфорца, им только недоставало лидера. Но Вимеркато и в одиночку мог действовать в интересах Сфорца. Макиавелли справедливо замечает, что Милан или Неаполь ни при каких обстоятельствах не могли бы стать свободными городами. «Это стало очевидным после смерти Филиппо Висконти, когда Милан захотел быть свободным, но или не смог, или не знал, как сохранить свою свободу».

Сфорца сразу же согласился на все условия, и 26 февраля 1450 года он торжественно вошел в город. Голодающие жители выстроились вдоль дорог на десять миль от городских ворот, проворно освобождая солдат от мешков с хлебом, которые они по приказу Сфорца несли на себе. Он должен был пройти через Порта Нуова, но здесь ему преградил дорогу Амброджио Тривульцио, который отчаянно сопротивлялся Сфорца и был единственным, кто не согласился с предложенными условиями. Но Вимеркато отстранил его с дороги. Под крики «Герцог! Герцог! Сфорца! Сфорца!» Франческо триумфально прошел по городским улицам, а люди теснились вокруг него, пытаясь хотя бы коснуться его руки. На самом деле даже его хорошо объезженный конь был фактически подхвачен толпой, которая вынесла его прямо к собору, под приветственные возгласы собравшихся. Воодушевленные граждане не существующей более республики подготовили для него белый навес, расшитый золотом, но он отказался укрыться под ним, заявив, что подобные вещи есть королевские предрассудки. Он направился в собор, чтобы поклониться Господу Вседержителю, перед которым равны все люди. Всеобщее воодушевление достигло своего апогея, когда Сфорца вышел на соборную площадь и та же толпа, которая несколькими днями ранее проклинала его имя, теперь приветствовала его как герцога. Не слезая с коня, он съел кусочек пряного хлеба и выпил глоток вина перед домом одного из своих друзей, а затем вернулся в свой лагерь.