Альбигойская драма и судьбы Франции - Жак Мадоль Страница 17

Конфликт крылся в ином. Без сомнения, церковь, по крайней мере со времен Константина [87], искала и неоднократно находила компромиссы между некоторыми крайне парадоксальными аспектами своей доктрины (которые она, впрочем, всегда сохраняла в силе) и обычным течением человеческой жизни, в которой она участвовала. По мнению катаров, в этом-то и заключалось ее великая двуличность, с которой следовало беспощадно бороться. Но если представить, что катарская церковь восторжествовала бы над своей соперницей, что чуть было и не случилось на Юге Франции, то она, весьма вероятно, тоже стала бы искать и находить компромиссы. Это не голословное предположение, потому что, на наш взгляд, катары были уже на пути к подобным сделкам в тот момент, когда их раздавили силой. Мы знаем, что многие катарские пастыри являлись одновременно лекарями, а это, надо признать, очень странное ремесло для людей, проповедовавших презрение к телу. Конечно, подобное занятие было сильным средством пропаганды. Ведь они ухаживали за больными преданно и бескорыстно, а когда не удавалось их излечить, можно было хотя бы дать им Утешение и таким образом освободить их души, если не спасти тело. Но еще надо было на что-то существовать, и каково бы ни было презрение катаров к богатствам, они, как и их противники, не пренебрегали дарами, которые получали от своих приверженцев. Им даже приходилось настойчиво напоминать у смертного одра пациента о некоторых денежных обязательствах. О катаризме еще говорят как об антисоциальном учении, поскольку катары осуждали брак и зачатие, запрещали клятву — важнейший аспект жизни средневекового общества. Но следует заметить, что если катарские пастыри и были очень строги к себе, то от своих последователей не требовали слишком многого. Среди последних, к примеру, мы встречаем некоторых мясников, что уж и вовсе нонсенс.

Опасность скорее крылась в другом: мораль для простых приверженцев была слишком легковесной, полностью соответствовавшей нравственности населения Юга. Однако же здесь не следует впадать в преувеличения. Так, например, катарская церемония, называемая apparelhamentum vum servitium (Служение), происходила, по-видимому, каждый месяц, и одной из ее существенных частей было испытание совести, нечто вроде публичной исповеди, как в ранней церкви. Верующие начинали с того, что обращались к дьякону, председательствующему на церемонии: «Мы явились пред Богом и вами и по приказанию Святой Церкви, чтобы отслужить службу, получить и прощение и наказание за все грехи, совершенные нами словом, помыслом или делом с рождения и доныне, и испрашиваем у Бога и у вас снисхождения и молитвы за нас Святому Отцу милосердия, дабы он простил нас». В общем, это почти слова католического Confiteor («Исповедуюсь»). Далее верующие говорили: «Возлюбим Бога и предадим оглашению все наши грехи и многочисленные и тяжкие прегрешения, во имя Отца и Сына и чтимого Святого Духа, почитаемых Святых Евангелий и Святых Апостолов; молитвой, верой и спасением всех правых и преславных христиан и блаженных усопших предков и здесь присутствующих братьев мы просим вас, владыка наш, простить нам все наши грехи. Benedicite, parcite nobis (Благословите, помилуйте нас)». Как видим, здесь даже присутствует нечто, напоминающее сонм святых. Да и катарские пастыри, для которых тела с тех пор, как они получили consolamentum — лишь храмы Святого Духа, почитаются своими последователями в этом качестве. Одновременно это и самая обычная катарская церемония, называемая melioramentum («Совершенствование»), в которой инквизиторы узрели чуть ли не поклонение верующих священникам.

Но вернемся к Служению (servitium). Зачитав вступление, верующие продолжали: «Ибо многочисленны грехи наши, коими мы каждый день, денно и нощно оскорбляем Бога словом, и делом, и помыслом, вольно и невольно, больше по наущению злых духов, коих носим во плоти, которой облечены». Эта последняя формула любопытна не только вступлением — она свидетельствует, что даже получившие consolamentum, хотя и желают этого, не могут не грешить. Они — добыча злых сил, которым невозможно сопротивляться. Здесь сквозит слишком легкое извинение всякого рода грехов. Но разве у католиков так же, как и у катаров, не пишется, что даже праведник грешит семь раз на дню?

Далее следует собственно перечисление грехов, очень поучительное для желающего составить ясное представление о нравственности, предписанной катарами верующим: «Тогда как святое слово Бога и Святых Апостолов наставляет нас, а наши духовные братья учат нас избавляться от всякого плотского желания и грязи и выполнять волю Господа, творя совершенное добро, мы, нерадивые слуги, не только не следуем, как надлежит, воле Божьей, но чаще всего уступаем плотским вожделениям и мирским заботам, вредя нашим душам…

Мы ходим с мирянами, стоим рядом с ними, и едим, и разговариваем, и во многом грешим, нанося вред нашим братьям и нашим душам… Своим языком мы произносим пустые слова, впадаем в праздные разговоры, смех, шутки и проказы, клевещем на братьев и сестер, коих мы недостойны ни судить, ни обвинять в грехах… Службу (servitium), предписанную нам, мы не выполняем должным образом; мы разрушили свои дни и преступили свои часы. Пребывая на Святой Молитве, мы чувствуем, что обращены к плотским желаниям, к мирским заботам, так что и в сей час едва ли осознаем, что же вручаем Отцу праведников».

Таким образом, верующие налагали на себя, в противоположность тому, что часто утверждают, религиозные и моральные обязательства. В сущности вся их жизнь должна была быть подготовкой к Утешению, которое они получали лишь на пороге смерти. Действенность этого таинства, как представляется, была связана для всех с тем, каким образом к нему готовятся. Послушничество будущих священников — подготовка непрерывная и усиленная, в то время как простые верующие, особенно заключившие Соглашение (convinenza), готовятся походя и с меньшей строгостью. Тем не менее ежемесячная церемония вроде только что описанной ставит целью обновление в душах стремления к преображению; это же относится к церемонии, которую проводят еще чаще, — melioramentum. Ее название — «Улучшение», «Совершенствование» — достаточно красноречиво свидетельствует, что речь идет о совершенствовании верующего.

Вот как инквизитор Бернар Ги в своем «Учебнике» описывает практику, называемую им «поклонение»): «Верующий преклоняет колени и глубоко склоняется перед Совершенным (помнится, их всегда двое) со сложенными ладонями. Он трижды кланяется и встает, произнося всякий раз „Benedicite“ („Благословите“) и завершая следующими словами: „Добрые христиане, прошу у вас благословения Божьего и вашего; молитесь Господу, дабы охранил он нас от злой смерти и привел к доброй кончине на руках верных христиан“. И Совершенные отвечают: „Да будет дано вам вышеназванное благословение от Бога и от нас; пусть благословит вас Бог, и спасет вашу душу от дурной смерти, и приведет к доброму концу“». И вместо комментария инквизитор добавляет: «Они говорят, что сия клятва обращена не к ним самим, а к Святому Духу, который они, по их словам, несут в себе с того дня, как их приняли в сию секту и в сей орден».