Царь Саул - Валентин Пронин Страница 17

3

К людному, славному алтарями для жертвенного всесожжения городу Машшиту потянулись гружёные провизией и подарками верблюды, рассыпающие медный звон бубенцов; запряжённые в двухколёсные повозки крепкие мулы в нарядной упряжи с цветными султанами на лбу, спокойные ослицы под узорными чепраками, везущие седобородых «адирим» — могущественных старейшин в белых кидарах и полосатых накидках, сопровождаемых слугами, детьми, родственниками мужского пола и охраной с копьями. Кротко семенили многочисленные серые ослы с седоками в скромной одежде и проносились сияющие медью колесницы с дерзкими вождями, вопреки запретам пеласгов кичившимися лошадьми золотистой масти.

От самых северных областей Ашера, Неффалаима и Дана, из городов Кедеша, Мегиддо, Езрееля, Самарии, Бет-Хаззана, от Заиорданья, из далёкого, с края пустыни, Рамаофа Галаадского, Соккофа и Маханаима, из Медеба и Баал-Меона, от областей Шимина и Юды на юге, из Хеброна, Адорагама, Беер-Шабе, наконец из иысокостенного Ершалайма и Ярихо [36], первого ханаанского города, некогда взятого штурмом вышедшими из Синайской пустыни ко юиасами хабиру-ибрим. Недаром утверждается мудрейшими, будто Ярихо вообще самый древний город на многоцветном плаще Земли.

У стен Машшита зашумел лагерь съехавшегося со всех сторон Эшраэля. Белые и чёрные шатры из козьей шерсти, наскоро поставленные деревянные балаганы, украшенные пёстрыми тканями; ряды повозок, коновязи и колесницы; привязанные над мешками с кормом лошади, мулы, ослы, верблюды. Дымящиеся котлы над кострами, где варилась еда для воинов и прислуги.

Менее знатные и рядовые представители племён расположились до времени, как могли. Главный судья с приближёнными и влиятельнейшие в Эшраэле жрецы, судьи, богатейшие торговцы, начальники воинских дружин нашли место в лучших домах Машшита.

Первый день прошёл в молитвах и жертвоприношениях. На второй день с утра звонкоголосые, как перелётные гуси, глашатаи прокричали в городе и окрестностях о том, что Шомуэл зовёт на площадь всех представителей ибримских колен и племён.

На возвышении из белого тёсаного камня поставили раскладное кресло багряной кожи для Шомуэла и ещё пять простых кресел для двух судей и трёх стариков-левитов.

Шомуэл был опять в лучшем праздничном облачении с голубой верхней ризой, вызванивавшей пришитыми по подолу золотыми колокольчиками, и наперсником, на котором сверкали двенадцать драгоценных камней. Позади него с двух сторон выстроились знатные люди Машшита, а также городские стражники с копьями и щитами.

— Я пригласил вас от всех колен и племён, чтобы из вашего числа выбрать того, который волею бога будет вашим царём. Небе внял моим молениям от лица Эшраэля и назначил этого и поиска. Пройдите здесь передо мной, я назову его.

Представлявшие народ от всех областей страны медленно двинулись с одного конца площади до другого, останавливаясь перед Шомуэлом и ожидая, что он укажет на кого-то из них.

Крупные, густобородые, с грубоватыми широкими лицами, прибывшие из-за Мёртвого моря потомки Рубена — старшего из детей Якуба. Живущие частично на севере, частично у границы пелиштимской, подвижные и смелые люди колена Данова, в одежде обнаружившие разные вкусы — от высоких шапок и коричневых халатов аморреев до белых, с красно-синими нашивками, одежд пеласгов. Черноглазые, со сросшимися бровями, похожие на кочевых мохабитов, расселившиеся за Ярдоном потомки Гаддиэля. Гордящиеся более светлой, чем у других, кожей, любящие украшения, склонные к сидонским праздникам и торговле люди Манате, Ишхара и Ашера. Преуспевающие эфраимиты, требующие, чтобы их имена произносили обязательно с именем отца, а то и деда, выстроились напротив Шомуэла — самоуверенные, знающие себе цену, в круглых тиарах, длинных юбках, обшитых пёстрыми шнурами, с изогнутыми кинжалами за поясом, поблескивавшими рукоятью из серебра.

Судья узнал между ними землевладельца Ямина бен Хармаха, тучного и широкобородого, и богатого торговца Шимона, с которым ему приходилось как-то разбирать трудное судебное дело. Привыкшие к рыболовству на пресном озере Геннишарет люди Забулона и Неффалима, гордые своей относительной независимостью от пеласгов, как эфраимиты, покупающие колесничных лошадей у желтоволосых народов севера и нередко берущие у них жён. Наконец, живущие на самом юге Эшраэля, в Арабийской долине, темнокожие, до шерстистости закурчавленные, с глазами на выкате, люди колена Шимонова, привыкшие к песчаным буранам, носящие наголовники с войлочным кольцом вокруг головы, и горбоносые упрямые, сладострастные потомки Юды; среди них много рыжеволосых (по преданию, сам праотец Юда был рыж, упрям и постоянно терзаем похотливой склонностью из-за козней ханаанской богини Ашторет).

Колена Эшраэлевы, по двести-триста представителей от каждого, называли ещё и племена, входившие в эти колена и внешне различавшиеся узором на одеждах или головными уборами. Все они прошли перед главным судьёй, с надеждой поднимая глаза на величественного старца в роскошной ризе, блистающей драгоценными камнями.

Но Шомуэл молчал. И лишь когда пошли люди самого малочисленного и бедного колена Бениаминова, Шомуэл поднялся из своего багряного кресла и сделал знак своим приближённым.

Вышли двое юношей с огромными рогами горного козла, отделанными серебром. Приблизились воины — по десять с каждой стороны. Одновременно стукнули древками копий, приставленных к правой ступне.

Судьи и левиты тоже покинули кресла, встали. Услышав, что идут люди из бениаминского племени Матрия, судья Шомуэл произнёс: «Саул». Среди бениаминцев встревоженно зашептались, завертели головами. Стали толкать Киша, его брата Нира, племянника Абенира и других родственников. Площадь недоумённо загудела.

— Где Саул? — спросил Шомуэл и с беспокойством вгляделся в лица сельских бородачей. — Найдите Саула быстро!

Шомуэл стал мрачен: организованное им и его людьми важнейшее для Эшраэля торжественное избрание царя внезапно оказалось под угрозой. Сейчас взбеленятся богачи, судьи и шейхи, разочарованные тем, что на них или на их сыновей не обратили внимания, хотя знали: решение главного судьи — это решение Ягбе.

Племянник Киша, рослый, проворный Абенир, слуга Саула Бецер, ещё какие-то юноши из племени Матрия, расталкивая толпу, бегом бросились в лагерь прибывших отовсюду под стены юрода караванов.

Там, в самом отдалённом месте, сидел на перевёрнутой корзине задумчивый Саул и, покусывая соломинку, смотрел куда-то ни голубоватые очертания гористого горизонта.

Рядом с ним мирно жевали сухую траву ослы и заветные, «найденные» ослицы светлой масти. Лежали в тени собаки с острыми ушами, похожие на шакалов. Шныряли мелкие птахи, ковыряясь в навозе. Вздыхали и поднимали уродливые головы нажавшие за повозками верблюды. Кто-то из рабов, переругиваясь с товарищами, тащил вязанку дров. Несли в больших глиняных машинах воду. Ещё кто-то чистил блестевший на солнце медный имел.

Юноши завопили, запрыгали вокруг Саула, размахивая руками и хватаясь за голову. Когда Саул понял, что его ждёт на площади Машшита «весь Эшраэль», он изменился в лице и побежал вместе с гонцами. Ворвавшись на площадь, почти опрокидывая людей, сопровождаемый криками и лаем собак, Саул прорвался к белокаменному возвышению и предстал перед Шомуэлом.