Выжить и вернуться. Одиссея советского военнопленного. 1941-1945 - Валерий Вахромеев Страница 18

Один из немецких солдат особенно рассвирепел и, подскочив к одному из заключенных, заорал на него.

Потом он, схватившись обеими руками за ствол винтовки, с размаху обрушил приклад на пленного. Удар пришелся по плечу. Но эффект превзошел все ожидания: от сильного удара винтовка разломилась надвое!

Немец держал в руках ствол с затвором, а приклад винтовки болтался на ремне. В первый момент он оторопел от случившегося, тупо разглядывая то, что недавно было винтовкой. Потом он опомнился и в бешенстве, с руганью погнался за виновником происшествия.

Пленный, схватившись здоровой рукой за ушибленное плечо, отбежал подальше от разъяренного фашиста. Сквозь боль на лице его проступала улыбка. Да, русская кость оказалась крепче немецкого приклада! Но немец все же настиг свою жертву и с размаху, сильно ударил несчастного кулаком в затылок. Пленный упал, закрывая голову руками. Озверевший садист бил и бил поверженного коваными сапогами. При каждом ударе были слышны только стоны избиваемого. Группа немцев наблюдала за происходящим. Их этот случай тоже сильно позабавил. Они со смехом его обсуждали, подзадоривая своего приятеля.

Прекратил избиение только подошедший несколько позже ефрейтор. Он с трудом смог отвести в сторону совершенно озверевшего солдата. Мы же подняли нашего товарища и отвели к бараку. Там мы усадили его на ступеньки и вытерли его окровавленное лицо.

А тем временем немцы уже подожгли кучу соломенных матрацев и она ярко пылала в сгустившихся сумерках, освещая багровым светом стены бараков. Искры поднимались высоко в небо, гасли в вышине и опадали хлопьями пепла. Огромный костер пылал долго, и часто из его раскаленной сердцевины раздавались выстрелы. Это лопались в жаре наши сожители, невольные пленники концлагеря.

Постепенно огонь стих, и на земле осталась только куча раскаленной золы, которую к ночи разметал ветер. Мы разошлись по своим баракам. С этого времени мы спали на голых нарах. От холода нас могли укрыть лишь наши потрепанные и худые шинели. Теперь в бараке уже не было слышно писка. А мы еще долго вспоминали, как русская кость победила немецкое оружие!

Около города Лимбурга располагался большой лагерь военнопленных разных национальностей. Здесь были в заключении и русские, и югославы, и англичане, и поляки — всех не перечислить. Весь лагерь был разбит на секции по национальностям.

Наш, русский, сектор был самым дальним, то есть он был в самом дальнем конце лагеря. По всему периметру лагерь был обнесен в три ряда ограждением из колючей проволоки. К нему был подведен ток высокого напряжения. По углам стояли пулеметные вышки с прожекторами. На территории русского сектора были выстроены шесть огромных деревянных бараков. С торцов имелись две двери.

Полы в бараках были вымощены красным кирпичом. Каждый барак был разделен на две части. Первая часть, около входной двери, — административная (канцелярия).

Во второй части находились нары для узников. Заключенные размещались на четырехъярусных нарах. Их загоняли в бараки только на ночь. Утром в шесть часов охрана, вооруженная палками и с овчарками, врывалась в бараки и устраивала нам «подъем». Ударами палок пленных, как-скотину, сгоняли к узким дверям барака.

Человек триста, стараясь избежать ударов охранников и укусов собак, беспорядочно теснились у дверей. Особенно доставалось тем, кто оказывался последним. Выйдя из дверей на улицу, многие сразу же садились в изнеможении на землю. Люди были крайне истощены. И так каждый день…

В первом бараке содержались заключенные из командного состава Красной армии. В пяти других — рядовые красноармейцы. Кроме бараков на территории нашего сектора был еще кирпичный туалет. Немцы строго следили за чистотой на территории лагеря. Если они замечали, что кто-то нарушил чистоту в бараке или намусорил около него, то нарушителя строго наказывали. Сначала его избивали палками, а затем бросали в яму с нечистотами позади туалета. Если же наказанный пытался ухватиться за край ямы, то следовали удары палок по рукам и несчастный сваливался в зловонную яму.

Было несколько случаев, когда заключенные захлебывались зловонной жижей и тонули в яме. После наказания заключенного поливали из пожарных брандспойтов. Мощные струи сбивали его с ног, что очень смешило охранников. Беднягу гоняли струями из нескольких шлангов, как футбольный мяч по полю. После наказания остальным заключенным через переводчика объясняли, что так будет с каждым, кто нарушит порядок, и запрещали до темноты подходить к наказанному. Жертва оставалась лежать на плацу до темноты.

Часто по утрам охрана устраивала нам «зарядку». Еще до рассвета нас палками выгоняли из бараков. Выстраивали в несколько рядов. По команде или по свистку заставляли обессиленных людей присесть, встать, присесть, встать… и так до бесконечности. Строго следили охранники за выполнением упражнений, палками наказывая не успевших исполнить команду. Били жестоко!

Комендантом лагеря был крупный и высокорослый офицер (не помню, в каком звании), лет тридцати пяти, рыжий и конопатый. Он всегда ходил с закатанными рукавами, обнажив толстые волосатые руки. Пленные его так и прозвали — Рыжий. Отличался он особым пристрастием к чистоте и порядку. Всякое малейшее нарушение приводило его в бешенство. Днем пленным категорически запрещалось входить в бараки. Нарушителя порядка неминуемо строго наказывали. Весь день мы находились на специально отведенном для пленных плацу. И никакие погодные условия не могли нарушить заведенного порядка.

Однажды в знойный полдень мы сидели на плацу и изнывали от жары. Опухшие от голода и совершенно обессилевшие, мы с нетерпением ждали вечера, когда можно будет, наконец, зайти в барак. Вдруг к нам подбежал Рыжий. Он размахивал длинной и тяжелой доской. Из его бессвязной ругани мы только смогли понять, что кто-то из заключенных нарушил заведенный порядок. Размахнувшись, он бросил тяжелую доску в гущу сидящих людей. Пленные едва успели отпрянуть в сторону. От резкого движения у меня закружилась голова, и я, падая, уткнулся в чью-то спину.

Товарищи подхватили меня и подняли под руки. Они отвели меня подальше от Рыжего. А он все продолжал беситься и бросать доску, целясь в самую гущу пленных. Я часто вспоминаю этот эпизод, когда вижу по телевизору стадо загнанных животных, мечущихся в поисках безопасного места.

Были и более трагические случаи, когда голодные и отчаявшиеся люди кончали самоубийством жизнь, бросаясь на колючую проволоку под высоким напряжением. Тогда утром мы видели фигуру несчастного в неестественной позе, висящего на лагерном ограждении.

Для устрашения оставшихся в живых трупы не снимали два, а то и три дня. В таких нечеловеческих условиях слабые духом быстро теряли волю к жизни. Но надо вытерпеть, надо выжить!

Нашими соседями были английские военнопленные. Их бараки были в соседнем секторе за двумя рядами колючей проволоки. Они были очень прилично одеты в свою выглаженную и чистую форму со знаками различия. В то время как мы еле-еле передвигали ноги от постоянного недоедания, англичане играли в своей зоне в футбол и волейбол!