Три льва - Михаил Голденков Страница 18

— Вам что, не хватает уже награбленного? Вы еще унижаете эту знатную особу! Как вам не стыдно! Вы же солдаты короля, а не разбойники! — стал укорять наглеца Кмитич как мог по-немецки. — Вам стоит вспомнить о давших вам жизнь матерях и о том, что открывать наготу женщины недостойно христианина и человека!

Увы, и эти слова были напрасны. Финны, похоже, плевать хотели и на честь солдата, и на честь молодой паненки, и на христианскую добродетель. Товарищ коренастого финна, высокий и рыжий, лишь тупо улыбался.

В этот момент юная полька поняла, что пришла надежная помощь, и, схватив Кмитича за рукав, спряталась за его спиной, вся дрожа и испуганно лопоча:

— Матка Боска, Матка Боска! Хронь мнье!

Коренастый финн попытался вытащить девушку из-за спины Кмитича. Похоже, богатый расшитый золотыми галунами мундир полковника ничуть не смущал этих наглецов. Однако Кмитич не дал солдату схватить паненку и как можно мягче отстранил его руку. Драться с этой солдатней не было никакого желания: их было явно больше — почти тридцать человек. Но нахальный солдат вновь дернулся, чтобы схватить девушку. Кмитич оттолкнул его руку уже порезче. Тот что-то прорычал на своем непонятном наречии и сильно толкнул Кмитича в его широкую грудь. Слуцкий князь пошатнулся, едва устояв на ногах.

— Эй, Самуль, осторожней! Не связывайся с ними! — крикнул Михал. Он, впрочем, также спрыгнул с коня и стал приближаться к Кмитичу, чтобы помочь увести девушку от этой свалки.

В этот самый миг финн второй раз попытался заехать Кмитичу уже в лицо кулаком, но оршанский полковник перехватил его руку своей левой, выкрутил так, что та затрещала, финн взвыл, стиснув зубы, а правой рукой Кмитич, молниеносно выхватив саблю, наотмашь рубанул негодяя по голове плоской стороной лезвия. Финн пошатнулся, и по его смуглому лицу из-под низенькой шляпы, все еще сидевшей на голове, поползла кровавая змейка. Что-то прохрипев на своем языке, солдат со стоном рухнул на землю, оглушенный ударом мастера сабельного боя. Рыжий финн испуганно отпрянул, выхватывая шпагу. Тотчас к Кмитичу бросилось человек десять, обрушивая на него удары своих клинков. Кмитич, мастерски орудуя саблей, отбивал все удары… но солдат было слишком много, и вот один из нападавших выпадом вперед достал голову полковника колющим выпадом в правую бровь. Однако плохо заточенная сабля этого горе-вояки не оставила даже пореза на лбу литвинского князя — лишь ссадину.

— Ах вы черти безрогие! — кажется, только сейчас Кмитич по-настоящему разозлился.

Михал, выхватив шпагу, уже стоял бок о бок с Кмитичем. С коня соскочил и также встал рядом с друзьями Вяселка, весело крича:

— А ну, холера ясна, лопари безмозглые, не приближаться!

Финны быстро окружили троицу. Их озлобленные лица выкрикивали непонятные слова.

— Стреляйте, полковник! Зовите казаков! — крикнул Вяселка, и только тут Кмитич понял, что они оставили пистолеты в седельных кобурах своих коней, подход к которым уже перекрыли взбешенные ратники в темно-оранжевых казаках. Правда, узкое место мешало этой солдатне развернуться, что было на руку Кмитичу и его маленькому отряду. Кмитич, Михал и Вяселка, прижавшись спинами друг к другу, уверенно встали в круг, выставив свои клинки на уровне лиц озлобленных солдат, которых было человек пятнадцать, не меньше. Осмелевшие из-за своего численного преимущества, они уже совсем было собрались наброситься на троицу, но Кмитич их опередил. Вычерчивая в воздухе своей карабелой перекрестья и эллипсы, он ринулся первым, орудуя саблей так быстро и ловко, что глаза Вяселки округлились до размеров литвинского талера.

— Пан Михал! Подывытыся! Шо робыться! — вскричал Вяселка, глядя, как от свистящих пируэтов сабли Кмитича финны один за другим сраженными падают в траву. Михал также с открытым ртом взирал на разгневанного друга, уложившего уже четырех негодяев. С годами Кмитич лишь прибавил в технике владения саблей… Солдаты уже не шли на посполитых офицеров в атаку, они быстро пятились, иные бросились спасаться за деревья, крича:

— Пакене! Пакене!

В один миг дорога опустела, на ней осталось лишь брошенное шляхтичами добро да лежащие сраженные финские солдаты. Как раз в этот момент послышался топот копыт и появилась желаемая, но опоздавшая подмога — казаки. Они не стали ждать сигнала и, беспокоясь о за своих командирах, последовали за ними в лес…

— Богатый трофей! — улыбался Вяселка, подбирая брошенные мушкеты. Рядом, охая, тяжело поднимались с земли два раненых финских солдата. Приходил в себя и коренастый брюнет, из-за которого все началось. Он сидел на земле и глухо мычал, обхватив окровавленную башку. Какой-то казак, проходя мимо него, со всей силой пнул его ногой, и солдат вновь уперся носом в траву.

— У Самуля трофей побогаче, — усмехнулся Михал, кивая на паненку. Вяселка только сейчас вспомнил про девушку и посмотрел на нее. Та, в одной нижней рубахе, стояла, схватившись за руку Кмитича, и испуганно выглядывала из-за его спины, словно оршанский полковник был ее братом или отцом, перед которым она не стыдилась своего полунагого вида.

— Этих двоих нужно взять с собой, — указал на раненых финнов Кмитич, — на случай, если на нас захотят жаловаться эти мерзавцы, и всех лошадей тоже забрать нужно.

— А что с девчиной делать?

Кмитич с растерянным видом обнял испуганно прижавшуюся к нему паненку.

— Отдай ей ее одежду, полковник, для начала, пусть оденется, — усмехнулся в свои пшеничные рыжие усы Вяселка, — ну а потом… Бросать ее тоже нельзя. Бери с собой. Может, женишься. Кто она, кстати?

— Я есть пана Корицкого младшая дочка Мальгожата, — ответила девушка, старательно выговаривая слова на русинском, видя, что ее спасители не поляки, а люди русские.

— Во! Знатного рода девка! — вновь гоготнул Вяселка. — Будешь у нас турком, пан Самуль. Со своим гаремом!

— Как, кстати, на это посмотрит твоя Алеся, а? — улыбнулся Михал.

— Паны ясновельможные, прошу, не бросайте меня! — умоляла девушка, все еще вцепившись пальцами в светло-коричневый камзол Кмитича. — Мы пытались от казаков утечь, а тут свои, если этих жавнеров можно так назвать, напали, стали добро делить.

— Ладно, одевайтесь, — покраснел Кмитич, — не бросать же вас в лесу, ей-богу.

Коней было в избытке, поэтому юной паненке предложили надеть мужское платье и ехать верхом вместе со всеми. В брошенных телегах оказалось изрядно одежды, и Мальгожата в конце концов что-то для себя подобрала. В мужском красном камзоле, плаще и лисьей шапке с пером она стала похожа на юного миловидного парубка. Мужчины, глядя на преображение пани Корицкой, расхохотались, а девушка зарделась, но тут же по-боевому приосанилась, крикнула грозно:

— А ну, чего ржете, как кони?

Все удивленно замолчали…

Выбравшись из леса, отряд проехал около версты по полю и после захода солнца отпустил восвояси пленных раненых финских солдат с лошадьми. Поскольку ночь стояла светлая, Кмитич проехал еще пару верст, а затем, около часа ночи, они накормили лошадей в каком-то шляхетском имении. Там же и заночевали. Кмитич лежал на сеновале и, памятуя, какое нынче число, тихо пропел: