Тэмуджин. Книга 2 - Алексей Гатапов Страница 18

– Если Даритай полезет обнимать и целовать вас, будто любимых племянников, смотрите, не поддавайтесь, стойте как немые, поняли?

– Поняли, – с недоумением глядя на него протянул Бэлгутэй.

– Хоть что-то мы должны говорить им? – недовольно спросил Хасар. – Или будем молчать как суслики?

– Спросят, сколько тебе лет, ответишь и сразу закроешь рот, а разговаривать с ними буду я один! – с трудом сдерживая распирающее его раздражение, повысил голос Тэмуджин. – Все поняли или нет?

– Все поняли, все, – тая в губах беспечную усмешку, шутливо ответил Бэктэр. – Будем молчать как мертвые суслики.

Тэмуджин видел, что тот уже уверен, что теперь все решено и внутренне приготовился кочевать к Бури Бухэ и Ехэ Цэрэну, и потому сейчас так весел и уступчив.

«А когда я прогоню дядей или отправлю их к предкам, – думал он, глядя на него, – тогда он перестанет улыбаться и неизвестно, как себя опять поведет…»

Тэмуджин встал, показывая, что разговор окончен. Встали и братья, гурьбой потянувшись из юрты.

Солнце ласково грело, поднимаясь над посвежевшей долиной, чистое синело небо, лес мирно покоился под золотистыми лучами. Тэмуджин, стоя у коновязи, долго смотрел вниз по реке, туда, где деревья вплотную подходили к берегу. Мимо покосившейся над водой березы уходила вниз тропа, протоптанная ими еще с весны. На ней скоро должны были показаться дядья. Он посмотрел, как Хасар, приведя от стада серого пса и посадив его на тропе, указывал ему в дальний конец, теряющийся в зарослях, и ушел обратно в юрту. Он вдруг почувствовал в себе какую-то гнетущую усталость, разом навалившуюся на него будто после тяжелой изнурительной работы и, удивляясь себе, лег на медвежью шкуру у стены. Лежал, глядя сквозь смеженные ресницы на косую струю желтых лучей от двери, и незаметно уснул.

Проснулся Тэмуджин, как ему показалось, почти сразу же. Где-то недалеко заливисто залаяла собака, тут же ей отозвалась другая, с западной стороны. Донеслись отрывистые голоса матерей, и Тэмуджин окончательно пришел в себя. Вскочив на ноги, на ходу одевая шапку и поправляя на поясе нож, он вышел из юрты.

У коновязи стояли обе матери, застыв взволнованными лицами, смотрели в нижний край поляны. Хасар и Бэктэр отгоняли разъяренных собак. Подальше от них, только что выйдя из зарослей, стояло с десяток всадников на разномастных лошадях; они внимательно оглядывали их стойбище.

Тэмуджин посмотрел направо, в ближние от юрт заросли молодых сосен, где должны были скрываться хамниганы, но не нашел ничего приметного и снова перевел взгляд на приезжих всадников. Те, дождавшись, когда смолкли собаки, неспешно тронулись вперед. В одном из передних Тэмуджин без труда узнал дядю Даритая, рядом с ним, тяжело качаясь в седле, будто пьяный, ехал незнакомый старик. Слева его под руку придерживал молодой нукер.

Оглядев еще раз приезжих, Тэмуджин понял, что сейчас опасности от них нет: глядя по виду старика, они сами нуждались в помощи.

«Зачем они привезли сюда больного старца? – рассеяно пронеслась в голове мысль; он стоял, не зная, что делать, глядя на него. – Для чего он им здесь нужен?»

– Да ведь это же брат Хутугта! – вдруг тихо воскликнула Сочигэл, всплеснув руками. – О боги, что это с ним случилось?

– И вправду… – упавшим голосом отозвалась мать Оэлун. – Как он изменился…

Тэмуджин удивленно оглянулся на матерей, еще раз перевел взгляд на гостей, вглядываясь, но признать дядю Хутугту в этом глубоком старце с высохшим и бледным как у скелета лицом он не смог.

– Это твой дядя Хутугта, – тихо подтвердила мать Оэлун. – Надо поприветствовать его.

Тэмуджин растерянно вышел вперед.

– Э-э, брат Тэмуджин, – невесело покачал головой, подъезжая, Даритай. – Видишь, какие мы приехали к тебе?

– Что случилось, дядя Даритай? – разом отбрасывая чувство враждебности к дядьям, которое он бережно лелеял в себе все эти дни, Тэмуджин быстро пошел к ним навстречу.

– Дядя твой заболел и так захотел увидеть тебя, что пустился в такую дорогу, – говорил тот, и в голосе его будто сквозила укоризна. – Никаких уговоров не послушался и вот что из этого вышло…

Чудовищно изменившийся, теперь с трудом узнаваемый дядя Хутугта внимательно смотрел на него измученным, угасающим взглядом. Через силу улыбнувшись ему, он с сиплым хрипом почти прошептал:

– Вот мы и увиделись с тобой, племянник мой Тэмуджин…

– Вам надо лечь в постель, дядя Хутугта, – Тэмуджин взял его коня за поводья и, почтительно оглядываясь на него, повел к коновязи.

Даритай, велев нукерам спешиваться в сторонке, подъехал к коновязи, слез с коня и помог Тэмуджину ввести Хутугту в юрту. Тот почти висел у них на руках, бессильно передвигая онемевшие ноги по земле.

Матери разложили несколько медвежьих шкур у стены, положили подушки. Улегшись, Хутугта облегченно расслабился, тяжело вздохнув, закрыл глаза.

– Пусть поспит, – сказал Даритай, вытирая рукавом пот со лба, вороватыми своими глазами окидывая юрту. – А мы поговорим в другом месте.

– Нет… – Хутугта шевельнул рукой, открыл глаза и повел ими по сторонам. – Поговорим вместе… Вы, невестки, оставьте нас, а вы сядьте…

Матери, поклонившись, вышли. Тэмуджин и Даритай присели у него в ногах. Тот снова прикрыл глаза, помолчал, собираясь с силами. Брат и племянник терпеливо ждали. Тэмуджин, потянувшись, согнал с потного лба его назойливую муху.

– Вот, – Хутугта открыл глаза и посмотрел на них прояснившимся взглядом. Все так же тяжело дыша, заговорил: – Вот и моя пора подходит. А давно ли мы провожали Тодоена? Так же вот сидели рядом с ним, выпивали, говорили… Теперь вот и я готов в дорогу… Когда человек здоров, он не думает о том пути, что его ждет в конце и становится все ближе с каждым его вздохом. Нет, он думает, что вечно будет топтать эту землю, а ведь короток на самом деле путь человечий… Но глупцы не думают об этом, да и все люди на самом деле глупы… очень глупы люди, оказывается, на самом деле… Я все об этом думаю сейчас, но вы все потом поймете, придет час и вы все поумнеете, прояснится ваш разум, да поздно уже будет…

Тэмуджин и Даритай хмуро молчали, слушая его. Тэмуджину вдруг показалось, что Хутугта бредит, но тот отвердел взглядом и, отдышавшись, перевел разговор:

– А ты, племянник мой, должен переехать к Бури Бухэ, так мы решили.

Тэмуджин тут же внутренне сжался, отодвигая в сторону только что испытанную им жалость к дяде, готовясь к отпору. Увидев его похолодевшее лицо, Хутугта, вновь напрягая силы, заговорил:

– Знамя останется при тебе, об этом не беспокойся. Ошиблись мы тогда, прошлой осенью, сильно ошиблись, но ты не проклинай нас теперь… Мы ведь и сами немало пострадали. Что уж об этом вспоминать, надо нам дальше жить и род наш кият-борджигинов дальше продолжать. А за ту нашу ошибку я даю тебе двести пятьдесят голов лошадей, сто пятьдесят дойных коров, десять больших тягловых волов и одного объезженного пятилетнего верблюда. К ним добавлю рабов и еще передам тебе десять своих нукеров, из самых отборных – еще деды их служили нашему предку Хабул-хану и тебе они будут верны. И отныне ты со своим знаменем будешь равным нойоном среди нас, кият-борджигинов.