Краткая история мифа - Карен Армстронг Страница 18

То же самое сделал апостол Павел для Иисуса. Павла не особенно интересовали события земной жизни Иисуса и даже его наставления, которые он приводит лишь изредка, «…если же и знали Христа по плоти, – утверждает он, – то ныне уже не знаем» [93]. Важно было лишь таинство его смерти и воскресения. Павел превратил Иисуса во вневременного мифического героя, умершего и возродившегося к новой жизни. После распятия Иисус обрел неповторимый статус: он был «вознесен» Господом на иной, высший уровень бытия [94]. При этом все прошедшие обряд крещения (традиционную инициацию путем погружения в воду) приобщались к смерти Иисуса и вместе с ним вступали в новую жизнь [95]. Христиане больше не знали его «по плоти», но встречали его в других людях, в Священном Писании и ритуале причастия [96]. Они знали, что в мифе заключена истина, и знали это не благодаря историческим свидетельствам, но потому, что сами испытали преображение. Вот почему смерть и «вознесение» Иисуса суть миф: однажды случившись с Иисусом, они повторяются вновь и вновь с каждым, кто обращается в христианскую веру.

Христианство было предпоследней по времени создания монотеистических религий осевой эпохи. Последней же стал ислам. Мусульмане почитали пророка Мухаммеда (ок. 570–632 гг. н. э.) как преемника библейских пророков и Иисуса. Коран – священное писание, которое он принес арабам, – говорит с верующими на языке мифа. Каждый стих Корана именуется айя – «притча». Все предания о пророках – Адаме, Ное, Аврааме, Моисее, Иисусе – суть айяты — «притчи, аллегории», ибо говорить о Божественном можно лишь посредством знаков и символов. Само арабское слово «ку’ран» означает «чтение». Священное Писание – не источник информации, предназначенный для личного пользования: оно читается в священной обстановке мечети и полностью раскрывает свое значение лишь тогда, когда мусульманин живет в согласии с его этическими предписаниями.

Иудаизм, христианство и ислам – религии исторические, однако все они содержат мощный мифологический пласт. Поэтому христиане, иудеи и мусульмане по-прежнему обращались к мифам за ответами на философские вопросы и за утешением в критических ситуациях. Слова «мистицизм», «миф» и «мистерия» восходят к одному и тому же древнегреческому слову – musteion, что означает «смыкать губы» или «закрывать глаза». Все эти слова подразумевают безмолвие и тайну, ибо относятся к неизреченному и связаны не столько с внешним, сколько с внутренним миром. Посредством особых приемов сосредоточения мистики всех религиозных традиций странствуют в глубинах души, и это странствие подобно путешествию мифического героя. И поскольку мифология – исконное средство для описания сокровенного внутреннего мира, в котором совершается это странствие, мистики естественным образом облекают рассказы о своих переживаниях в форму мифов, на первый взгляд подчас противоречащих официальным догмам их религии.

Особенно наглядно это проявилось в каббале – мистической традиции иудаизма. Как мы помним, авторы Библии относились к вавилонской и сирийской мифологии враждебно. Но каббалисты представляли процесс Божественной эволюции во многом сходным с теогонией, изложенной в «Энума элиш»: из непостижимого божества, которое мистики именуют Эйн Соф («Беспредельное») возникают десять сефирот («чисел») – десять эманаций, символизирующих процесс, в котором Эйн Соф нисходит из своего запредельного одиночества к миру материи, постепенно открываясь человеку [97]. Каждая сефира представляет одну из ступеней этого поэтапного откровения, и каждой дано особое символическое имя. На каждом этапе тайна божества становится все яснее и ближе ограниченному человеческому сознанию. Последняя сефира, Шехина, – это присутствие Бога на земле. Она нередко изображалась как женский аспект Бога. Некоторые каббалисты даже представляли мужской и женский аспекты божества в соитии – как образ целостности и воссоединения. В некоторых версиях Шехина предстает скитающейся по миру невестой, заблудившейся и оторванной от Божественного мира, но стремящейся вернуться к своему источнику. Каббалисты верят, что точное соблюдение законов Моисея может положить конец изгнанию Шехины и возвратить мир Богу. В библейские времена древние евреи осуждали местный культ богини Анат, подобным же образом скитавшейся по свету в поисках своего Божественного супруга и в конце концов торжественно воссоединявшейся с Баалом. Но когда иудеи попытались найти способ для выражения собственных мистических прозрений, этот языческий миф, прежде казавшийся им отвратительным, получил молчаливое одобрение даже со стороны ортодоксального большинства.

На первый взгляд каббалистические представления не находят подтверждения в Библии. Но в прошлом отсутствие «официальной» версии мифа никого не удивляло. Люди испокон веков считали себя вправе слагать новые мифы или коренным образом перетолковывать старые мифологические сюжеты. Каббалисты трактовали Библию далеко не в буквальном смысле: они разработали особую систему толкования, согласно которой каждое слово библейского повествования соотносилось с той или иной сефирой. К примеру, каждый стих первой главы Книги Бытие описывал то или иное происшествие, соответствующее некоему событию в сокровенной жизни Бога. Более того, каббалисты разработали новый миф творения, не имеющий ничего общего с изложенным в Книге Бытие. После того как в 1492 году католические короли Фердинанд и Изабелла изгнали евреев из Испании, Исаак Лурия (1534–1572) изложил в своем учении принципиально новую космологию, полную Божественных ошибок и фальстартов, взрывов и катастроф, в результате которых возникла несовершенная Вселенная со множеством изъянов. Подобное отступление от ортодоксальной версии не смутило иудаистов: они всегда понимали, что мифология может подвергаться пересмотру и новым интерпретациям. Лурианская каббала приобрела большую популярность среди евреев. В ней отразились страдания и несчастья, постигшие еврейский народ в XVI веке. Кроме того, Лурия разработал особые ритуалы, способы медитации и этические практики, вдохнувшие жизнь в мифологическое повествование и превратившее его в подлинную духовную реальность для множества евреев во всем мире.

Схожие примеры можно обнаружить в христианской и мусульманской истории. После падения Западной Римской империи блаженный Августин (354–430), епископ Гиппонский (Северная Африка) дал новую интерпретацию истории Адама и Евы и разработал миф о первородном грехе. За ослушание Адама Бог осудил весь род человеческий на вечное проклятие (эта идея также не находит подтверждения в Библии). Изначальная вина передается всем потомкам Адама по наследству через половой акт, оскверненный последствием грехопадения – «похотью», то есть иррациональным желанием получать наслаждение от творений, а не от самого Творца. Ярче всего «похоть» проявляется именно в половом акте, когда люди совершенно забывают о Боге и бесстыдно наслаждаются друг другом. Образ разума, увлекаемого в хаос чувственных удовольствий и беззаконных страстей, подозрительно напоминает образ Рима, принесшего на Запад закон и порядок, но сметенного с лица земли варварскими племенами. Для многих западных христиан миф о первородном грехе стал неотъемлемым элементом вероучения, но греческая православная церковь в Византии, не пострадавшей от варваров, так и не восприняла полностью эту доктрину: православные христиане не разделяют веры в то, что Иисус Христос умер, чтобы очистить людей от последствий первородного греха, и утверждают, что Бог воплотился бы в человеке, даже если бы Адам не согрешил.