Верхом на ракете. Возмутительные истории астронавта шаттла - Майк Маллейн Страница 18

Однако к гитаре, серфу и самолетам прилагалась еще одна характеристика. Как и все военные летчики, Хут был ярым приверженцем мужского шовинизма. Если бы у Национальной организации женщин был список 10 самых разыскиваемых шовинистов, он был бы в нем первым. И тем не менее если бы его схватили, то уже через несколько минут члены политбюро феминистской партии выдирали бы друг другу волосы с воплем «Я хочу от него ребенка!» Да, Хут очаровывал именно до такой степени. Чтобы вы не думали, что я преувеличиваю: даже Салли Райд встречалась с ним, когда они еще были свободны, а это немало говорит о его харизме.

Фирменным знаком Хута было его «похрюкивание». При виде молодой привлекательной женщины он деликатно издавал звук, несколько напоминающий хрюканье свиньи. Это было физическим проявлением одного из его любимых выражений «Так бы и обхрюкал ее ляжки!». Он издавал этот звук так часто, что, когда его назначили командиром STS-27, офисные секретарши прозвали наш экипаж «свинским». Уверен, Глория Стейнем [48] и Салли Райд полностью одобрили бы это название.

Вот почему свадьба Рей и Хута была одной из величайших загадок мира, примерно как появление жизни на Земле. Если папа когда-нибудь причислит женщину к лику святых за подобающее долготерпение, это должна быть Рей. Мы даже стали называть ее Святая Седдон, когда она решилась связать свою судьбу с Хутом.

Если бы Хут был первым номером в списке самых разыскиваемых шовинистов, то мое место было бы вторым. Как говорят в таких случаях пилоты, я действовал «на грани допустимого». Можно было подумать, что у меня сексистская форма синдрома Туретта [49]. Сидящий во мне чертик все время норовил выпрыгнуть изо рта. Лишь рядом с Салли я отчасти сдерживал себя. В этом смысле у меня было шестое чувство опасности, подобно тому как собака знает, что нельзя наступать на змею. После моей шутки про сиськи она избегала меня, словно у меня было криминальное прошлое.

Несколько раз я действительно испытывал пределы терпения Шеннон Люсид. Она нравилась мне. Меня всегда поражало ее равнодушие к офисным интригам, в то время как пять ее подруг очевидным образом соревновались за самый почетный титул первой американки в космосе. Шеннон же просто делала свою работу, и делала хорошо. Что будет, то будет – таков был ее подход, и поэтому я восхищался ею. Эта философия неплохо ей послужила. В конечном итоге она слетала пять раз, включая шестимесячную командировку на российскую орбитальную станцию «Мир». (Салли Райд слетала дважды и ушла из NASA после «Челленджера». Однако Билли Джоэл [50] прославил ее имя, а не Шеннон. Жизнь несправедлива.)

В первом полете Шеннон на борту находился саудовский принц Султан Салман ас-Сауд, и после возвращения на Землю он пригласил в гости членов экипажа вместе с женами и мужьями. Муж Люсид поехать не мог, но ее это не смущало: Шеннон не требовалось, чтобы мужчина непременно держал ее за руку. Но нет! Саудовская Аравия не допускала въезд женщины в страну в одиночестве. Ее должен был сопровождать мужчина! Когда Шеннон услышала об этом, она заявила руководству NASA, что никуда не едет. Головной офис агентства в Вашингтоне и Госдепартамент встревожились по поводу того, какое впечатление произведут снимки одной лишь мужской части экипажа на встрече в Эр-Рияде с королем Фахдом, и попросили саудовские власти выяснить, нельзя ли обойти запрет. Я сидел в отделе, когда пришел другой астронавт из нашей группы и сказал, что такую возможность нашли. Саудовцы разрешат Шеннон прибыть, если она будет оформлена как почетная дочь Дэна Бранденстайна (он был командиром экипажа). Или, как вариант, она может проходить по документам как почетная сестра Джона Фабиана (он тоже входил в экипаж). Ну и на самый крайний случай они могут сделать исключение, подобное тому, что было сделано при визите британской королевы, и считать Шеннон почетным мужчиной.

Когда мужики в отделе услышали это, они покатились со смеху. Трудно было представить себе большее оскорбление феминистке, нежели заявление, что ей придется изображать мужчину, чтобы рассчитывать на некоторую долю уважения. Услышав это, я не смог сдержать своего чертика. Я немедленно зашел к Шеннон и поздравил ее с получением высшей награды, на которую женщина в принципе может рассчитывать, – ее согласились считать почетным мужчиной. У Шеннон было прекрасное чувство юмора, и она рассмеялась в ответ на мою выходку, но на всякий случай я решил не спускаться по лестнице перед ней в ближайшие несколько недель.

Позднее Шеннон попала в поле моего зрения на кружке по изучению Библии. В отделе астронавтов было немало горячих приверженцев той или иной веры. Некоторые из наиболее пылких верующих астронавтов были морскими пехотинцами – факт, который поверг меня в изумление и внушил благоговение. Морпехи были известны скорее тем, что гнобят младших по званию, а не возносят молитвы Господу. Однако некоторые из них организовали еженедельный кружок по изучению Библии. Шеннон была членом этого кружка, так же как и мы с Донной. На одном из занятий мы разбирали вопрос о том, как Господь относится к людям, которые «никогда не знали Иисуса Христа», в их загробной жизни. Один из членов группы задал провокационные вопросы. Может ли дикарь из джунглей Индонезии, который никогда даже не слышал о Христе, войти в Царство Небесное? А как насчет умственно больного или человека, который родился с половинкой мозга?

Последняя часть вопроса стала сигналом, который чертик в моей голове не мог пропустить, и я подал голос: «Да, Шеннон, как насчет женщин?»

Внезапно в облике Шеннон проглянуло «число зверя». Со мной было все кончено. Она сверлила меня глазами так, будто хотела сказать: «Я казню тебя страшной казнью. Посажу в муравейник!»

После занятия мне предложили поискать Бога где-нибудь… подальше от этого кружка по изучению Библии. Мы с Донной были отлучены от церкви.

Когда я умру, я попаду в два ада. По понедельникам, средам и пятницам это будет обычный библейский ад, с адским огнем и серой. Там демоны будут мучить меня раскаленными вилами. В остальные же дни недели мое место будет в феминистском аду, где некоторые особо ценные части моего тела поместят в раскаленные тиски и Шеннон Люсид, Салли Райд и Джуди Резник будут поочередно крутить рычаг, сжимая тиски все сильнее, а я буду кричать: «Пощады! Пощады! Я вырос на планете Замедленного Развития! Я не мог иначе!»

В чертовски жаркий день в июле 1978 года, тщательно одетый женой и не отягощенный интеллектом житель Планеты ЗР, я въехал через ворота Космического центра имени Джонсона (JSC), чтобы начать свою жизнь в числе «35 новичков».

Если когда-нибудь NASA потребуется испытать космический зонд, предназначенный для работы на поверхности Венеры, стоянка в Хьюстоне в летний день для этого вполне подойдет. Кондиционер в этом городе не роскошь, а средство жизнеобеспечения. До того как я прибыл в Хьюстон, я смеялся над сообщениями в желтой прессе о том, как человек шел по тротуару и внезапно потерял сознание. После первого летнего дня в Хьюстоне я смеяться перестал. Такое вполне могло случиться.