Пионеры воздушных конвоев. Малоизвестные страницы войны - Григорий Киселев Страница 18

– Удивляешь ты меня, Саша. Для такого дела, как любовь, не должны мешать ни экзамены, ни учёба, ни полёты. Просто ты её ещё не встретил. Но не горюй, она обязательно появится.

Пётр проговорил эти слова с какой-то еле заметной грустью и полез в карман за папиросами. Достал пачку, предложил Саше:

– Закуривай, а то мы за этой болтовнёй ни разу не покурили.

– Спасибо, я не курю.

Гамов удивлённо посмотрел на Сорокина, но промолчал. Достал папиросу, прикурил и с наслаждением затянулся.

– Слушай, Петя, а что это мы всё обо мне да обо мне, расскажи о себе.

– Ну, у меня биография поскромнее твоей, рассказывать особо нечего, – Петра очень угнетало то, что ему не пришлось воевать в боевых частях. – Как у всех – школа, завод, потом Балашовская лётная школа, которую окончил в 1936 году. В часть не послали, оставили в школе инструктором. Здесь, как ты прекрасно понимаешь, каждый день – взлёт, посадка.

– А вот откуда умение красиво сажать самолёты…

Пётр усмехнулся. Саша коснулся любимой темы. Полёты были главным делом его жизни:

– Когда началась война, просился на фронт, но просьбы оставались без ответа. В декабре 1941 года вызвал начальник школы: «Просился на фронт?»

– И сейчас прошусь.

– Поедешь в Ирак. Это тоже фронт. Будешь оттуда перегонять на фронт американские и английские бомбардировщики.

Я сказал «Есть!», повернулся и с радостью пошёл собирать вещи. Мне казалось, что погоняю самолёты на фронт, а там какнибудь и переведусь в боевую часть. Но поворачивается дело, как видишь, совсем не так. Перевёлся опять в перегоночную.

– Это, Петя, судьба. До конца войны далеко. Её на всех хватит, повоюешь еще.

Успокоив друга, Саша перевёл разговор в романтическое русло.

– А у тебя девушка есть? У такого пилота, как ты, её не может не быть.

– У меня, Саша, есть семья. И жена есть, и дочка, – вздохнув, ответил Пётр.

Во всех разговорах он старался не затрагивать эту тему. Ситуация ему самому была не понятна.

– В начале войны жена с заводом, на котором работала, эвакуировалась в Курган-Тюбе. Прошёл год как они уехали, но ни одного письма, ни одной весточки.

– А ты сам-то писал? – спросил Саша.

– Писал и продолжаю писать. Я понимаю: в Ирак писать мне было нельзя. А теперь – сменился адрес. Как прибудем на место, сообщу новый, надеюсь, получу какое-нибудь известие.

– Вполне возможно. Я думаю, что ты прав. У нас-то и в мирное-то время почта работала не очень, а сейчас… Случиться, по-моему, нечего не могло, ведь Средняя Азия далеко в тылу.

– Я тоже так думаю, но, знаешь, как-то не спокойно…

В жизни каждого человека бывают минуты, когда хочется выговориться, раскрыть себя перед кем-то. Вот такие минуты в эту ночь и пережили наши герои. Они просидели до наступления нового дня, рассказывая друг другу о себе, о родных, о том, что пройдено.

Ночь посерела. Сквозь темноту стали просматриваться силуэты нар, установленных вдоль стен «теплушки», на которых спали авиаторы. Разговоры сами собой иссякли, ночные собеседники сидели и молчали, глядя в приоткрытую дверь вагона. Сквозь проем влетал поток встречного воздуха, наполнявший вагон утренней прохладой. А впереди, на горизонте, уже появилась светлая полоска, которая несла с собой рассвет.

Наконец, прибыли в Красноярск. На аэродроме начались нудные авиационные формальности: уточнение списков, распределение отлетающих по самолётам, заполнение полётных листов. Всё это заняло немало времени. Но всему приходит конец. Лётчики, штурманы, техники, попавшие в первый перегоночный полк и отправляющиеся на свою базу на Аляске, прихватив свой нехитрый багаж, загрузились на стоящие «под парами» транспортники.

И вот уже убраны стремянки, закрыты входные люки, завертелись, набирая обороты, винты мощных двигателей. Вырулив на старт и пробежав по взлётно-посадочной полосе, крылатые машины оторвались от земли, и набрав высоту, с небольшим интервалом, друг за другом взяли курс на восток… Первый этап маршрута заканчивался на Чукотке, на аэродроме Уэлькаль.

Осень на севере приходит рано. Солнечный диск, едва появившись на небосклоне, быстро достигает своего апогея и стремительно движется вниз, как будто главная задача для него – скорее скрыться за горизонтом. И без того короткий световой день становится всё короче. Два транспортных самолёта с личным составом первого перегоночного полка на борту, взлетев с чукотского аэродрома Уэлькаль, шли курсом на Аляску. Они пересекали Берингов пролив уже на закате солнца. Командир ведущего борта вышел в салон и, обратившись к командиру полка подполковнику Недосекину, доложил:

– Получена радиограмма от комдива. Он приказал сделать посадку на аэродроме Маркс-Филд в городе Номе, на океанском побережье, переночевать там, а полёт над тайгой Аляски до Фербенкса перенести на завтра, чтобы не лететь в темноте.

– Но готовы ли в Номе дать ночлег?

– Так точно. Я связался с Маркс-Филдом, они готовы нас принять.

– Хорошо, будем садиться в Номе. Дайте установку другому экипажу. Заодно определимся, готовы ли к размещению лётчиков и экипажей на запасном аэродроме.

Транспортники благополучно приземлились в МарксФилде. Американцы тепло встретили советских специалистов. Подали ужин, спать предложили в уютных щитовых коттеджах, построенных здесь для перегонщиков. Рано утром, с восходом солнца, гости, как и планировали, организованно взлетели, взяв курс на Фербенкс.

Полёт прошёл, как в авиации принято говорить, штатно. Зелёные машины с красными звёздами на крыльях, благополучно приземлились на аэродроме «Ладд-Филд» в американском городе Фербенкс. Первая группа советских лётчиков и авиационных специалистов прибыла на Аляску.

Прилёт советских самолётов вызвал живой интерес у американцев. Практически все, кто был свободен от службы, прибыли на аэродром. Американские солдаты и офицеры внимательно разглядывали советские самолёты. Их основное внимание привлекли металлические нашлёпки в беспорядке разбросанные по фюзеляжам транспортников. Это были следы от пулевых и снарядных пробоин, полученных при полётах за линию фронта к партизанам. Аэродромные умельцы старательно латали дыры, добиваясь продления жизни каждой машины.

Сюда, на далёкую Аляску, война не дошла, её обитатели знали о ней, черпая информацию из газет да слушая фронтовые сводки по радио. Для них, прилетевшие советские люди были олицетворением страшной войны, которую шла в Европе. Среди прибывших было много тех, кто лично сражался с гитлеровцами.

Вышедших из самолётов людей окружили американские авиаторы. Они знакомились, хлопали летчиков по плечу, улыбались. Следуя своим традициям, они предлагали обмен сувенирами, к которому все они заранее приготовились. Каждый имел с добрый десяток различных мелочей для того чтобы предложить их русским. Американцы готовы были обменять всё, что у них было. В ход шли пачки сигарет, зажигалки, воинские знаки различия.