Моя свекровь Рахиль, отец и другие... - Татьяна Вирта Страница 18

…Считаю своим долгом сообщить следующее.

Липницкого Б. Н. я знаю примерно с 1925 или 1924 года. За все время нашего знакомства я знал его как честного, весьма скромного человека, идейного и убежденного коммуниста».

Но должны же были во что-нибудь верить эти люди, сметённые революцией со своих мест, лишенные корней и привычного образа жизни, когда у них была отнята религия?!

В дом на Ленинградское шоссе пришел вызов из Областного Комитета Коммунистической партии Советского Союза г. Куйбышева, где Бориска работал последнее время, и он поехал по вызову, и справедливость была восстановлена.

Вскоре за этим торжеством последовало и второе. Как «старый большевик» Б. Н. Липницкий пользовался теперь некоторыми привилегиями, и в начале шестидесятых годов получил участок в посёлке Дорохово неподалеку от Звенигорода под строительство дачи. Это был прелестный уголок подмосковной природы, представлявший собой зеленую луговину на лесной опушке с несколькими старыми дубами. Борис Наумович вложил все свои сбережения, и частично своими руками возвёл на участке скромный щитовой финский домик с террасой, который полюбили все домашние. Лена с Изей, никогда не имевшие дачи, – не заслужили! – нередко осенью, когда Бориска с Рахилью перебирались в город, любили забиться в этот домик, чтобы там побыть в уединении и погрузиться в работу. Ничего, что воду приходилось носить из водокачки, а отопление было печное, зато какая тишина и спокойствие! Они любовались дубами, еще не сбросившими окончательно листья, кормили белок и птиц. На клумбе доцветали, источая терпкий запах, фиолетовые осенние флоксы, не поблек еще зеленый луг, и временами на сероватом безоблачном небе светило тускло солнце. Им тоже временами выпадала возможность наслаждаться идиллией.

Ну, а старшее поколение взбодрилось и помолодело с приобретением дачи. Самолюбию Бориса Наумовича льстила мысль о том, что он оказался таким полезным для своей семьи. К тому же на даче его выбрали председателем кооператива, что сильно укрепило его жизненные позиции и было достойным завершением его трудовой биографии. Борис Наумович принимал решения по разным хозяйственным делам, улаживал конфликты и общался с районным начальством.

Таким образом, его стремление к активной деятельности было удовлетворено, – а он неустанно заботился о том, чтобы быть востребованным членом общества, и этим своим беспокойством даже поделился в письме в редакцию газеты «Известия», которое сохранилось в семейном архиве. Привожу его полностью:

«В газету «Известия», от пенсионера Б. Н. Липницкого, 25.ХI.60 г.

Пенсионеры и их участие в общественно-созидательном труде.

В нашем Советском государстве человек, достигший определенного возраста, материально обеспечивается путем установления ему пенсии, что является нашим большим достижением.

Пенсионер, будучи материально обеспеченным, одновременно фактически оказывается вне общественного процесса труда.

Для человека, который всю свою жизнь трудился, на склоне лет оказаться вне общественного процесса труда, без преувеличения, тяжело, а в ином случае – катастрофично.

Нередко встречаешься с таким мнением:

«Государство тебя материально обеспечивает, что тебе еще надо, живи и наслаждайся жизнью».

Такое мнение безусловно ошибочно, ибо только в здоровом, осмысленном, общественно-созидательном труде заключается смысл жизни человека.

Конечно, многим из числа пенсионеров по своей личной инициативе удается поддерживать связь с предприятиями, учреждениями, где они до перехода на пенсию работали, и так или иначе участвовать в трудовом процессе, но этого недостаточно.

Мне кажется, что в данном случае требуется государственный акт. Пенсионеры, которые в состоянии физически трудиться, должны на добровольных началах привлекаться к труду. Для этой цели при органах Министерства социального обеспечения должны быть созданы специальные отделы трудоустройства пенсионеров, которые должны решать все вопросы, связанные с этой жизненно важной задачей.

Должно быть, мне не повезло, но что-то в своем окружении я не встречала таких людей, как Борис Наумович, а может быть, они просто вымерли, как динозавры, поскольку им не подошел климат нашей планеты.

Это страстное воззвание Бориса Наумовича к человеческому участию и добру наткнулось на стену полнейшего равнодушия, и на него последовал казённый ответ:

«Уважаемый тов. Липницкий!

Ваше письмо получили. На эту тему «Известия» уже выступали. Если представится возможность выступить ещё, учтём и Ваши соображения.

Рахиль на даче процветала, у неё появилось новое хобби – садоводство. Она разбила красивую клумбу с георгинами и флоксами, и завела с помощью одной соседки две грядки с клубникой. Конечно, и на даче, как и в Москве, она сейчас же стала центром целого кружка соседок с их детьми и невестками, которых она лечила от всевозможных недугов, а при необходимости проводила с ними длинные успокоительные беседы, как первоклассный психолог. Возможно, кто-то из домашних и был разочарован отсутствием у моей свекрови инстинкта наседки, неустанно пекущейся о своих птенцах, – с годами она не стала домовитой хозяйкой или самоотверженной бабушкой. Но стоило только отрешиться от тщетной надежды получать от неё повседневную помощь, как отношения с ней приобретали тёплый и доверительный характер.

– Танечка! Я вами недовольна! – бывало, заявляет мне моя свекровь.

– Что такое, Рахиль Соломоновна?

– Вот наша Зоя, она все время меняет кофточки. Вчера она у нас опять была в новой кофточке. Вы должны обращать на себя больше внимания, вы же знаете, какие мужчины эгоисты! И наш Юрка, мне кажется, точно такой же, как они все! – к такому выводу приходила Рахиль, ставя мне в пример свою старшую невестку Зою Богуславскую и томно закатывая чёрные, как маслины, глазки.

Где вы, моя дорогая свекровь? Откликнитесь! Ау! Подайте мне, пожалуйста, ещё какой-нибудь столь же бесценный совет!

Вся моя семья обожала Рахиль. Бабушке она давала рецепт изготовления рыбы-фиш, правда, так ею и неиспользованный, поскольку у бабушки было другое кулинарное направление – пирожки с капустой, картофельная запеканка с мясом, грибная лапша. Но подлинной заботой Рахили была моя мама и её судьба. Невероятно отзывчивая к чужой сердечной боли, Рахиль, и сама не так давно очутившаяся в положении покинутой женщины, искренне сочувствовала моей маме, которая всё ещё остро переживала развод с моим отцом. Нам всем в семье было тяжело. Наш дом как-то сразу опустел. Зачем нужен стол в кабинете, когда за ним большее никто не сидит. Не слышится больше заразительный смех отца, никто не затевает с нами какую-нибудь игру, не награждает забавными прозвищами. Но больше всех страдал от отсутствия отца мой младший брат. Его понурый вид приводил нас всех в отчаяние, и мы не знали, что бы нам такое предпринять, чтобы ребёнок отвлекся и развеселился. Андрюша так и не смог пережить уход отца из семьи и, кажется, так его и не простил.