Тайна Безымянной высоты. 10-я армия в Московской и Курской битвах. От Серебряных Прудов до Рославля. - Сергей Михеенков Страница 18

Уже рассвело, когда мы въехали в город. Жители из домов не показывались: должно быть, они не были еще уверены, что город освобожден.

Везде следы поспешного бегства. Улицы и дворы захламлены, много брошенной немцами техники и разного имущества. Во дворе, где размещался сам фон Гильс, стояла прекрасная легковая автомашина. В полной исправности, и никаких «сюрпризов». Вообще в городе мы нигде не обнаружили мин. Вряд ли можно было поверить, что гитлеровцы пожалели город. Они просто бежали без оглядки, спасая свою шкуру. Им было не до минирования.

В этот же день окончательно определился рубеж, на который отошел противник. Он проходил в шести километрах южнее города. Попытка преодолеть его частями Кирюхина и Чернышева не принесла успеха. Мы натолкнулись на хорошо организованную оборону. Силами, собранными на сухиничском направлении, прорвать ее было невозможно. Я решил поэтому наступление здесь приостановить и позаботиться о закреплении достигнутого успеха.

Главное – удержать Сухиничи. Противник мог, опомнившись, попытаться вернуть столь важный объект.

Именно эти соображения и заставили нас вечером того же дня перевести весь штаб 16-й армии в Сухиничи. Если уж командарм со своим штабом здесь, то ни у кого не будет и мысли, что город может быть оставлен.

За каждым отделом штаба и управления были закреплены районы, которые они обязаны были подготовить к обороне и защищать в случае наступления и прорыва врага. Рубежи перед городом заняла 11-я гвардейская дивизия, командный пункт Чернышева располагался недалеко от нас.

Вечером 29 января командующему фронтом было доложено, что Сухиничи освобождены. Видимо, в штабе фронта не очень-то поверили нашему донесению. Что ж, обстоятельства и на самом деле вышли необычные. Жуков вызвал меня к проводу и потребовал подтвердить, отвечает ли донесение действительности. Он успокоился лишь тогда, когда я сообщил, что говорю из Сухиничей, из своего штаба, обосновавшегося в городе».

Лейтенанту Пояркову позиция не понравилась. Во-первых, слишком приметная. Для артиллерии и минометчиков – отличный репер. Во-вторых, оборону здесь держать долго невозможно.

Дорога, которую они должны были контролировать и удерживать в случае появления немцев, проходила рядом. За дорогой в ольховнике начиналось болото. За спиной – лес. Значит, если немцы пойдут по дороге, то только через них. Минометчики расположились в овраге.

Первый взвод занял позицию левее церкви. Бойцы лейтенанта Блинова долбили мерзлую землю на склоне то ли балки, то ли противотанкового рва. Ротный ушел туда и приказал Пояркову разместить пулеметы так, чтобы прикрыть незанятое пространство между взводами. Правее позиции обустраивал второй взвод лейтенанта Шубникова. Шубникову повезло, второй взвод обыскал старые окопы и теперь очищал их от снега.

Юго-восточнее виднелась дальняя деревня. Видимо, это и были Пустошки или Пустошка. На карте значилась другая дорога, которая здесь, возле церкви, должна пересекать проселок и уходить на юг. В действительности никакой дороги здесь не было. И быть не могло – болото. А позади – лес. Но вскоре Поярков разглядел в лесу просеку. Значит, когда-то дорога здесь была. И тут же распорядился второй пулемет поставить в глубине просеки.

Молодой березняк тут же вырубили, застелили ветками снежные окопы.

Начали ждать.

Вскоре в поле на дороге показались двое. Приближались они медленно. Женщина вела на веревке корову. Рыжий полушубок на сборчатой талии, белые ладные валенки, серая шаль, обметанная инеем. Шла она быстро, время от времени внимательно оглядываясь по сторонам.

Поярков вначале хотел ее пропустить, но потом решил спросить, нет ли в Пустошке немцев. Шла она, по всей видимости, оттуда.

Когда он шагнул из кирпичного проема, женщина испуганно охнула и машинально перебежала на другую сторону дороги. А лейтенант отметил про себя, что она значительно моложе, чем он предполагал, лет двадцати восьми – тридцати, не больше.

– Немцы в деревне есть?

– Немцы?.. – Женщина была перепугана и никак не могла прийти в себя. – Немцы ушли. Вчерась еще ушли. Туда, в сторону Кирова. В сторону Кирова – это значит по дороге, на которой они сейчас стояли.

– На машинах? Или пешим ходом? – спросил он, всматриваясь в ее лицо.

– На машинах. Две машины. Большие грузовики. Погрузили все и поехали.

– А куда же вы идете? – вдруг спросил Поярков. Глаза у женщины вздрогнули.

– К матери иду. В Приселье. Тут рядом совсем, три километра.

– А в Приселье немцы есть?

– Этого я не знаю.

Поярков вдруг понял, что отпускать женщину нельзя. А вдруг в Приселье немцы? Начнут допрашивать, расскажет, что видела их. Обойдет с тыла, атакуют. Или обстреляют из минометов. Репер хороший. Пристреливать долго не придется.

Подошел Чернокутов с двумя бойцами, выслушал доклад Пояркова, потом несколько вопросов задал женщине и распорядился отогнать корову в лес.

– Отпустить мы вас не можем, гражданочка. Должны сами понимать – война. Вечером мы уйдем. Тогда можете идти на все четыре стороны.

– Тогда я назад, в Пустошку, домой… – стала просить женщина.

– И в Пустошку вам нельзя.

Пояркову было жаль ее. Бойцы повели корову в лес. Женщина полезла по снегу за ними.

– Видал, как одета? – кивнул ротный. – Немцы даже с полицейских валенки снимают. А у этой… Новенькие. Мелом натерты. Как все равно сватов ждет. – И ротный закурил.

Хорошо, что нет лейтенанта Грачевского, подумал Поярков.

Забрался на колокольню. Здесь было так холодно, что через несколько минут его заколотило. Как на этом ветру выдерживали пулеметчики? Надо почаще их менять, решил Поярков. И вообще, оставить только наблюдателя. А расчет пускай сидит внизу. Там хотя бы затишно.

– Идут, товарищ лейтенант, – услышал Поярков голос одного из пулеметчиков. – Впереди танкетка.

Теперь и Поярков видел то, что минуту назад заметили пулеметчики. Колонна небольшая. Впереди действительно то ли танкетка, то ли бронемашина. За ней два грузовика – крытые фургоны. Что в них, непонятно. Может, какие-нибудь грузы. А может, пехота. Если пехота, то на двух машинах могут ехать человек сорок. Или тридцать. Взвод. Если взвод, то три пулемета как минимум. Так, дальше гужевой транспорт. Тоже солдаты. Ноги в стороны торчат.

Шесть санных повозок. Если по три-четыре человека, то еще почти взвод. Многовато.

Танкетка… Танкетка… Поярков хорошо понимал, что она, танкетка, будет главной проблемой его взвода, если не предпринять что-то заранее. Эх, нет Вязова, пожалел он, самая работа для Вязова… Кого послать? Антонова? Слабак, гранату не добросит. Прохоров? Ненадежный. Климантова не пошлешь, Климантов здесь нужен.

– Гречкин, – позвал он сержанта. – Бери пару противотанковых гранат и, пока они далеко, выйди вон к тем кустам, замаскируйся там и жди танкетку. Бросишь гранаты, уходи сразу в лес. Вон видишь, там овраг начинается? Прыгай туда и – ходу. Добросишь, не добросишь, уходи. Иначе под наш огонь попадешь.