Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II - Стивен Кут Страница 18

Карл не мог найти себе места от возбуждения, отказываясь удалиться в укрытие, на чем настаивал Бэттен. Ни за что! Главное, повторял принц, «сохранить честь, которая дороже жизни, и судьбу, испытанную под огнем». Затем в течение двух дней суда принца и Уорвика маневрировали на виду друг у друга и готовились к решающей схватке — впервые за всю историю королевский флот оказался расколот на две противоборствующие стороны. Но у принца кончалось продовольствие, и стало ясно, что надо возвращаться в Голландию. И тут на горизонте смутно возникли огни новых вражеских судов. Бэттен, разбиравшийся в морском деле и понимавший, чем грозит стычка в темноте, преодолев сопротивление рвавшегося в бой Руперта, скомандовал немедленно отплывать в Хелволис. 4 сентября принц Карл бросил якорь. Теперь он был в безопасности, но на него сразу свалилось страшное известие.

Кромвель нанес шотландцам сокрушительное поражение у Престона. Возникло настоящее побоище, уцелевших «продавали за полушку в рабство в новые колонии». Делали это демонстративно, стремясь в зародыше подавить любые надежды роялистовна поддержку из Шотландии; ну, а жалкий удел очагов сопротивления в Англии не только деморализовал сторонников короля, но и принес личное горе принцу Карлу. Братья Виллье, уехав из Франции, стали под знамена лорда Холланда, пытавшегося осадить Лондон. Маленький отряд был брошен в бой без должной подготовки, город остался глух к призывам, и жестокая перестрелка у Кингстона-на-Темзе положила кровавый конец всем усилиям роялистов. Франсуа Виллье, «юноша редкостной красоты и обаяния», был убит предательским ударом в спину. Надежды принца вернуть отца на Трон оказались повергнуты в прах, и хотя Лодердеил отчаянно призывал Карла отправиться на север, он предпочел остаться в Голландии, на скудном попечении зятя. Его первая попытка сохранить в Англии монархию кончилась печальным провалом.

Поражение вызвало раскол среди сторонников короля Карла I. Их внутренняя вражда принимала порой крайние формы. Принца окружали главным образом люди, которые нередко ненавидели друг друга сильнее, чем общего противника, и больше всего думали о своей выгоде. Поддерживать хоть какую-то дисциплину, быть хоть каким-то авторитетом выпало на долю восемнадцатилетнего принца. Однажды ему даже лично пришлось предотвращать дуэль между Калпеппером и принцем Рупертом. Расколот оказался и Совет — поверженные изгнанники яростно обвиняли друг друга во всех своих бедах. К тому же озлобленные и вышедшие из повиновения моряки опять взбунтовались, требуя на сей раз платы за службу. Вдобавок ко всему Карла свалила оспа, и за порядком пришлось следить самым сильным людям из его окружения.

Среди них был Хайд. Накануне отъезда с острова Джерси взаимоотношения между Карлом и его преданным слугой сильно испортились, однако же было решено, что, когда принц вернется из Франции, Хайд будет при нем. И вот страдающего от подагры Хайда оторвали от научных занятий — он работал над созданием массивного тома истории гражданской войны — и не без сложностей доставили к принцу. Бедность Хайда (как и многих иных роялистов) стала притчей во языцех, и он писал Джермину: «Вы легко поймете, что человек, который — в буквальном смысле — износил за текущие два года последнюю пару обуви, не может сразу же сесть в экипаж и отправиться в такое путешествие». Денег ему прислали, и в конце концов Хайд, обкраденный по дороге голландскими пиратами, добрался до Гааги. Здесь он принялся энергично собирать деньги, чтобы накормить моряков и хоть как-то расплатиться с ними, предоставив принцу Руперту заниматься дисциплиной. Надо сказать, что английских моряков здесь не любили. Их развязное поведение оскорбляло местных жителей, и принцу Оранскому пришлось намекнуть, что им лучше было бы отправиться восвояси. Что и было сделано: флот отплыл в Ирландию, где собирал силы граф Ормонд, последняя надежда роялистов.

Принц Оранский лично убедил Карла остаться в Гааге, и тот, оправившись от болезни, отпраздновал Рождество в обществе его семьи. С наступлением Нового года из Англии опять пришли дурные вести. Главари армии «Новой модели» после трехдневных мучительных споров и страстных молитв в Виндзорском замке решили призвать Карла I Стюарта, этого «человека, запятнанного кровью», к ответу за «великое зло, которое он причинил божьему делу и своему народу». Предотвращая возможное сопротивление, Кромвель заблаговременно убрал из парламента строптивых и затеял против короля судебный процесс. Принц Карл лихорадочно, но безнадежно пытался спасти жизнь отца.

Он немедленно обратился в Генеральные Штаты Голландии с просьбой о помощи. Сенаторы выказали ему сочувствие и пообещали отправить в Англию посла; посол явился, но парламентарии до окончания процесса отказывали ему в аудиенции. Столь же бесплодны были и другие попытки. Карл писал во Францию Мазарини и царствующей королеве, подчеркивая, что поведение парламента «создаст прецедент, опасный для всех цезарей». Французскому послу в Лондоне были даны соответствующие поручения, но он, как и голландец, ничего не добился. Впав в полное отчаяние, Карл написал Ферфаксу. Цареубийство вызывает содрогание, «сама мысль о нем кажется столь ужасной и абсурдной, что заставляет обратиться к Вам, человеку, обладающему властью и силой, с просьбой в последний раз продемонстрировать свою верность законному властителю Англии и восстановить мир в королевстве». Однако и это обращение, подобно другим, не возымело никакого эффекта. Оно просто напомнило парламентариям, что принц для них — некое препятствие. Письмо осталось без ответа, но палата общий срочно приняла постановление, в котором указывалось, что «никому не дозволяется объявлять Карла Стюарта, более известного под именем принца Уэльского, королем либо властителем Англии и Ирландии».

Теперь оставалось только ждать. Известие о смерти короля достигло сына лишь через неделю после его казни, да и то едва ли не случайно, через одну из скверно отпечатанных газет, служивших изгнанникам-роялистам основным источником информации. Быть может, само провидение милосердно позаботилось о том, чтобы эта газета сначала попала в руки капеллана принца доктора Гаффе. Строгий клирик обратился к юноше, который отныне стал его королем, с положенными словами: «Ваше Величество… Больше слов не требовалось. Принц залился слезами. Ему воочию представился лежащий перед ним крестный путь: сын без отца, король без трона, актер без роли.

На деньги зятя Карл купил подобающее его сану траурное одеяние пурпурного цвета, обил черным крепом стены своей резиденции и принялся рассылать письма и посыльных коронованным особам Европы. Не может быть, чтобы они не выразили ему сочувствия и не оказали поддержки в возвращении престола. Соответствующие запросы были посланы в Португалию и Испанию, Италию и Германию, в скандинавские страны, в Россию. Но «урожай» получился на редкость скудный. В Москве лорд Калпеп-пер преклонил колена перед царем, был представлен боярам — два часа ушло на одно перечисление их титулов, как требовалось по протоколу, — а взамен получил лишь мех и зерно на 20 тысяч рублей. Королева шведская предоставила некоторое количество оружия, португальцы предложили использовать свои гавани для нужд военного флота роялистов. Франция, увязшая в войне с Фрондой, реальной поддержки оказать не могла. Точно так же лишь выражением соболезнований по поводу казни Карла I ограничились второразрядные европейские державы. Граф Нойбург, например, писал: «Вседержитель, наш праведный Судия, не допустит, чтобы такое преступление осталось безнаказанным». Но, подобно другим германским властителям, залечивающим раны, нанесенные опустошительной Тридцатилетней войной, графу нечего было предложить, кроме сочувствия и праведного негодования.