Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том II: В Палестине (1919–1942) - Владимир Хазан Страница 18

Что такое Палестина?

Узкая береговая полоска между Средиземным морем и Иорданом. Ничтожная территория, вмещающая при том страшные горы и пески бесплодной иудейской пустыни.

Какова емкость этой страны? Сколько она может вместить евреев? Область догадок – и загадок!

Английская комиссия 1921 года определила Холон (к югу от Тель-Авива) как «мертвую землю», объявив, что «в Палестине нет больше места и для кошки».

Недавно королевской комиссии Пиля показали ту же «мертвую» землю в живом виде – на дюнах поставили прекрасный рабочий поселок (последнее слово урбанизма), распланировали город, заранее насадили в центре его обширные парки…

Кончилось тем, что когда в английской палате кто-то запротестовал против ничтожных размеров площади, отводимой евреям авторами проекта раздела Палестины («Ведь на такой площади можно разместить лишь крошечную часть еврейского народа…»), ему ответил докладчик:

– Почтенный джентльмен плохо знает евреев. Кто-кто, но они сумеют устроиться (Кнут 1997-98,1: 246).

Жаботинский, который не разделял оптимизма английского парламентария, считал, что по отношению к деятельности комиссии Пиля Рутенберг проявил странную и несвойственную ему нерешительность и легковерие в обещания англичан о еврейском государстве. Называя эти обещания «ребяческими расчетами», он писал Рутенбергу 9 августа 1937 г. из Лозанны (RA):

Sor Pietro mio22, Вам это покажется странным, но наше разногласие по вопросу о разделе Палестины really hurts me23. Я как-то не узнаю Вас именно потому, что Вы всегда заняты, не любите болтовни и веры в чудеса. Мне и теперь не верится, чтобы Вы верили в ребяческие расчеты, что поселим много новой публики в чулане, где сейчас уже плотность населения равна германской; или что мыслимо (или даже допустимо!) выселение десятков тысяч арабов, чтобы на их место ввезти евреев, etc., etc. О Негеве даже Вейцман больше не говорит. А у меня пред глазами восточная Европа. Где наш отказ от большого National Home означает:

а) через несколько месяцев после медовой недели – отчаяние среди евреев; б) еще раньше – открытый гитлеризм, т. е. превращение уличного антисемитизма в законный. Не могу себя заставить поверить, что для Вас все это скрыто и неважно. В чем же дело, что с Вами случилось?

Простите за эту епистолу; конечно, я не собираюсь Вас наставлять. Но в первый раз мне просто непонятно и больно за Вас или «через» Вас (как говорят в Одессе).

Несмотря на разногласия, Рутенберг в особенности ценил в Жаботинском, называвшем его лидером «несионистской партии в сионизме», бескорыстно-человеческое, «внеидеологическое» к себе отношение. Но главное – покоряли его ум, талант, врожденное благородство и тот масштаб личности, которого Рутенбергу, по-видимому, недоставало в прочих. Следует думать, что будь на месте вождя ревизионистов какой-нибудь узкий доктринер, сама идеология этой партии потеряла бы для Рутенберга половину своей привлекательности.

Их доверительные отношения выражались, в частности, в отношении к президенту Всемирной сионистской организации X. Вейцману, которого тот и другой ставили не очень высоко. Узнав, что Рутенберг намерен сопровождать Вейцмана в его поездке в США, Жаботинский изо всех сил пытался воспрепятствовать этому. В письме к Рутенбергу, специально написанном по данному поводу, он внушал тому мысль, что такая поездка не добавит ему славы в кругах американских сионистов (RA):

60, Bd Montparnasse

Париж 17.1.1930

Дорогой Петр Моисеевич,

С Новым годом.

Мне пишут из Лондона, что, по тамошним слухам, Вас взяли в Америку вместе с Х Е. Хочу надеяться, что это выдумка. Но если нет – еще раз напоминаю Вам то, что сказал Вам в Иерусалиме в присутствии Шварца. Это была бы непоправимая ошибка. Х Е всегда старался взять с собою в Америку того человека, который в данный момент популярнее его. Это укрепляет его позиции. Нехорошо и грешно теперь укреплять позицию деятеля, каждый шаг которого теперь – яд для сионистского дела. И то, что Вы попадаете в банальное, сто раз измызганное положение его «лейтенанта» (и Z О A, и проданная ей печать именно так осветят Вашу поездку), тяжко и непоправимо отзовется на Вашем имени и влиянии. Простите, что даю непрошенные советы, но Вы представляете ишув, к которому я принадлежу и который мечтает видеть в Вас виновника поворота, а не подпевалу старой гнили. Ради Бога не пачкайте себя.

Все-таки надеюсь, что все это басня, и если так – простите.

На днях буду в Лондоне.

Ваш В. Жаботинский

Из лагеря мапайников ближе всех к Рутенбергу был, пожалуй, Б. Кацнельсон, и тоже по чисто личным причинам. Однако столь свободных и доверительных интонаций, как в письмах к Жаботинскому, мы нигде более у Рутенберга не найдем. Вот один – не из самых ярких, но типичных примеров: письмо середины 30-х гг., в котором он информирует Жаботинского о ходе местных дел – репатриации евреев из Германии, новых идеях британского Верховного комиссара, арабской организованности и дезорганизованности евреев и пр. (RA, недатированная копия):

Дорогой Владимир Евгеньевич.

Вернувшись в Палестину опять проболел две недели. С корабля прямо в постель. Старость – «состояние» неизбежное.

За время моего отсутствия из страны положение наше не улучшилось. Настроение prosperity уже немного подмочено. Хотя посещение кафе и танцев очевидно не изменилось. И спасение еврейских капиталов из Германии в форме привоза «китайских» безделушек, хрусталя, парфюмерии дамской и подобных предметов первой необходимости для страны – продолжается. И мы «обогащаемся». Какой-то экономический кризис несомненно приближается. Знаменитые капиталы начнут перевозиться в Европу (это уже теперь делается, особенно новыми банками, специалистами по немецким евреям). Будет нехорошо. И правительство «поможет» нам нашими же деньгами из общегосударственной, т. е. арабской кассы.

High Commissioner «любим» и арабами, и евреями. Устроил это несомненно талантливо. При помощи этой любви вводит legislative council, который и евреям, и арабам нужен как болячка. Муниципальные выборы прошли скандально. Кажется, на пять лет. И несмотря на блестящие успехи мы, евреи, позорно провалились. А арабы добились огромных успехов. Ввиду их дисциплины и дельных лидеров. Нам думать о таких пустяках некогда было. Заняты все «внутреннимы» трудностями принципиального харатера. На эту тему многое, конечно, сказать можно. Фактическое положение ясно. Оно катастрофично. Во всех направлениях. Злополучный united фронт вопрос жизни и смерти для нас. И как можно скорее. Иначе гибель. В конце сентября в Лондоне будут решаться вопросы огромного для нас значения. Даже Бродецкий24 добьется большего, т. е. меньших цорес25, если будет говорить от имени всех.

Еще раз обращаю Ваше внимание на это.