Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения - Лоуренс Сутин Страница 19

Вспомним, что Эдгар называл Фила «замкнутым» в то время.

Леон Римов вспоминает Фила как «интроверта» по преимуществу, которому недоставало самоуверенности: «Он ходил вразвалку, всегда опустив голову». Когда он был в общительном настроении, он мог быть очаровательным, «но это было похоже на машину, мчащуюся на высокой скорости, – долго такую скорость она не могла выдерживать». Он отмечает тщетные усилия Фила основать клуб «Роки-крик» (названный в честь ручья рядом с Лайв-Оук-парк), после того как его исключили из соседнего общественного клуба. Фил собрал всех своих приятелей вместе, объявил себя президентом, но ему не удалось удержать свою аудиторию. «Он постоянно откладывал те или иные решения, говоря, что не стоит принимать их сейчас, а лучше встретиться снова и еще раз все обсудить. После нескольких таких встреч народ начал чесать головы, и, в конце концов, все разошлись». Римов считал, что Фил «хотел бы быть политиком, управлять ситуациями, но он не был в состоянии убедить людей следовать за ним».

Будучи старшеклассником, Фил заявлял, что он атеист, поскольку никто не может доказать существование Бога. Он также просил Римова присоединиться к «Библейскому клубу», который собирался основать. С точки зрения Римова, Фил не был религиозным человеком, а скорее «во многих отношениях – адвокатом дьявола и человеком ищущим». Фил часто в отношениях с друзьями вел себя как начальник – тот самый Фил, который был источником знаний о боевых кораблях и морских сражениях. Но единственной темой, которую он чрезвычайно редко обсуждал, было его собственное писательское творчество. Иногда он показывал свои рассказы друзьям (Пэту Фланнери – легенду о Фаусте, переделанную на современный лад), – но никто не чувствовал в нем писателя, который борется в его душе с палеонтологом и политиком. Единственным знаком будущего рода занятий Фила были его собственные строго дисциплинированные усилия.

В четырнадцать лет он завершил свой первый роман, Return to Lilliput, вдохновленный «Путешествиями Гулливера» Джонатана Свифта. Его рукопись утрачена. Фил юмористически описывает этот роман в интервью 1976 года, что несправедливо по отношению к его собственным юношеским мечтаниям:

ФКД: Они вновь открыли Лилипутию в современном мире, знаете ли, как сейчас открывают Атлантиду, так вот, эти ребята докладывают, что открыли Лилипутию. Но это возможно сделать только на подводной лодке, потому что та страна ушла под воду. Но разве мог четырнадцатилетний ребенок придумать идею оригинальнее, чем эта. Я даже могу назвать вам номера тех подводных лодок. У меня очень живая память. Это А101, В202, С303, а также все номера, названия и маркировки подводных лодок.

Помимо этого он регулярно публиковал рассказы и стихи в Berkeley Gazette в колонке «Клуб юных писателей». Между 1942 и 1944 годами, с восьмого класса и позднее, произведения Фила появлялись там пятнадцать раз. Рассказы, со всей очевидностью, превосходили стихи по качеству. Проза отточенная и немногословная; сюжеты вторичные, но полностью продуманные. В рассказе Le Diable местом действия является французская деревня; нечестивый Пьер Мешан грабит за́мок умершего Графа. Действие идет плавно, кинематографично: «И той ночью, если бы кто-нибудь был поблизости, то он мог бы увидеть толстого маленького Пьера со свечой, взбирающегося на одну из стен замка. Можно было бы увидеть, как свеча качается и петляет вокруг замка, пока не находит дорогу в винные погреба». Пьер сталкивается с Дьяволом, который получает его душу в обмен на золото Графа. Неотвратимый конец Пьера в сыром винном погребе, несомненно, навеян рассказом Эдгара По «Бочонок амонтильядо».

The Slave Race – единственный научно-фантастический рассказ в этой группе. В будущем андроиды, созданные для того, чтобы облегчить людям тяжкий труд, свергли своих ленивых хозяев. Андроид-повествователь объясняет: «И его науку мы добавили к нашей, и мы продвинулись дальше, к высочайшим вершинам. Мы исследовали звезды и миры, которые невозможно даже вообразить». Но в конце рассказа круг этой экспансивной энергии замыкается, и за ним следует то сибаритское безделье, которое обрекло человечество и которое стало угрозой и для андроидов:

Но в конце концов мы устали, и нам захотелось расслабиться и получать удовольствие. Но не все смогли прекратить работу ради поиска удовольствий, и те, кто продолжал работать, искали способ закончить свой тяжкий труд.

Здесь речь идет о создании новой расы рабов.

Я боюсь.

Подъем и падение цивилизаций в соответствии с циклическими законами и пределы человеческого (и искусственного) интеллекта – это излюбленная тема научной фантастики сороковых годов. Обильное чтение бульварной литературы дало Филу ключ к пониманию специфики этого жанра.

Фил мучился от редакторских предпочтений газетной «Тетушки Фло». Свидетельством тому являются заметки Фила в его записной книжке, куда он бережно вклеивал свои публикации в «Клубе юных писателей». Тетушка Фло, изображенная в черной шляпе с характерными для Бетти Крокер [52] чертами, устраивала свой суд над каждым опубликованным произведением. По поводу «Он мертв» (стихотворения на смерть пса Фила) она несдержанно заявляла: «Пафос гуляет по каждой строке этого стихотворения, но мои глаза ничуть не увлажнились, когда я дочитала эти стихи до конца». Подобную «похвалу» трудно было вынести. Но когда The Visitation (призрак Бетховена возвращается, чтобы сочинить свою последнюю пьесу) заняло всего лишь второе место в ее литературном конкурсе «Выпускной день», Фил обозлился на то, что Тетушка Фло «сказала, что стихотворение написано неплохо, но маленьким авторам не следует писать о большом неведомом, а только о том, что им известно»! Замечание со стороны Тетушки Фло по поводу необходимости знать реальность было поддержано впоследствии некоторыми редакторами и критиками. Разочарование и вызывающее поведение тоже были постоянными у Фила – тридцать лет спустя он сорвался на редакторе Ace Books Терри Карре, который указал на то, что пора уходить от доминирующей в творчестве темы «Что есть Реальность?». Как будто бы – жаловался Фил – существовала какая-то реальная реальность, которую можно потрогать руками.

Разрыв с Тетушкой Фло произошел, когда пятнадцатилетний Фил опубликовал «Программные заметки о великом композиторе» – легкую сатиру на пафосные биографии в суперобложках, – придумав композитора по имени Вильгельм Фридрих Мотхавен. Когда Тетушка Фло назвала это произведением «не вполне творческим» фактографическим очерком, Фил возмущенно записал в своей книжке:

Тут я одурачил ее полностью – я ведь знал, что она не отличит сатиры от дырки в земле. Я надеялся, что она скажет что-нибудь глупое в своих комментариях, – вот она это и сделала. А теперь надо бы заставить ее извиниться в нашей газете!

Думаю, это моя последняя публикация здесь. Она дошла до той точки, когда перестала понимать мои рассказы. Больше нет смысла присылать их ей.