Сатана в Горае - Исаак Башевис Зингер Страница 19

— Шевелитесь, милые… Через год мацу будут печь в Стране Израиля!.. Ангелы будут печь ее для нас!

В последнюю субботу перед Пейсахом Лейви произнес в синагоге речь, а потом слово взял реб Гедалья. Его проповедь была полна предостережений и утешения. Он напомнил, что дни изгнания сочтены, что уже последние души ждут у небесного трона, когда их отпустят в этот мир. Этим душам нужны тела. Так почему же столько парней и девушек не вступает в брак? Ведь это приблизит освобождение! Каббала учит, доказывал он, что все законы Торы — это намеки на заповедь плодиться и размножаться. Когда придет избавление, будет отменен не только запрет рабби Гершома [30], но и многие другие запреты, как сказано: «Тора от Меня выйдет» [31]. Каждая праведная женщина станет прекрасной, как Авигея, а месячных больше не будет, ведь нечистая кровь происходит из злого начала. Разрешено будет даже совокупляться с чужими женами. Более того, это станет заповедью, потому что каждый раз, когда мужчина соединяется с женщиной, Святой, благословен Он, воссоединяется с Его Духом. Реб Гедалья рассказывал притчи, цитировал по памяти «Зогар» и другие книги, уснащал речь примерами и доказательствами. Несколько раз он даже взглянул наверх, на балкон, где стояли женщины, а их там в эту субботу было больше, чем когда-либо. Все понимали: реб Гедалья сумел им понравиться…

За несколько дней до Пейсаха перекупщики пригнали из деревень целое стадо скота, привезли птицу. Мясо упало в цене, и реб Гедалья приказал, чтобы ели вволю, ведь это последний Пейсах перед избавлением. С раннего утра и до позднего вечера он стоял над ямой, наполненной кровью, и его длинный нож, не переставая, взрезал теплые шеи животных. Реб Гедалья резал телят и овец, кур, гусей и уток без числа. Весна была тихая, солнечная. В горах таяли остатки снега, глубокие водосточные канавы, которые тянулись через весь городок до самой реки, переполнялись, и талая вода заливала низины, через пороги затекала в дома. Голубое небо отражалось в лужах, от малейшего ветерка они тускнели, покрывались золотистой рябью. Мальчишки бегали босиком. Крестьянки, приехавшие из деревень продавать яйца и зелень, подбирали подолы и шлепали ногами по мокрой рыночной площади. Тут и там пробивалась первая трава. Во дворе, где работал реб Гедалья, было тесно и шумно. Хозяйки с дочерьми, закатав рукава, вычищали к празднику столы и скамейки, посыпали их золой и скоблили ножами, так что ушам становилось больно. В кипящем котле ошпаривали посуду. В обожженных ладонях приносили угли, кидали их в котел, и они шипели в горячей воде. Женщины и девушки толпились вокруг реб Гедальи. Перья, как снег, летали у него над головой, носились в клубах пара. Хозяйки толкались, шумели, со всех сторон к реб Гедалье тянулись руки со связанными птицами. Куры и утки хлопали крыльями, на лица и одежду брызгала кровь. Реб Гедалья, прислонившись к стволу старого каштана, ловко принимал монеты и при этом не переставал отпускать шутки. Грустить — не в его характере, он служит Господу в радости.

На Пейсах реб Гедалья проводил в синагоге праздничную трапезу. Он сидел на почетном месте, одетый в белый халат, на голове высокая шапка, влажные после миквы борода и пейсы тщательно причесаны. Огоньки свечей играли на золоченых стаканчиках с вином, на женских украшениях, на ермолках и бархатных рукавах. Женщины сидели вместе с мужчинами, так повелел реб Гедалья.

На столе — маца, мясо, клецки. Все едят, пьют, как одна семья. Реб Гедалья, вдовец, похоронивший четырех жен, откинулся назад, облокотился на стол. Он не против, если дети будут хором задавать вопросы, если тот, кто хочет, выпьет больше четырех бокалов вина — не беда, что он захмелеет. Пришел в синагогу и реб Иче-Матес со своей женой Рейхеле. Реб Гедалья усадил Рейхеле рядом с собой, по правую руку. Он рассказал ей о Суре, жене Мессии, которая красотой сводила с ума царей, сообщил по секрету, что ей довелось побывать среди блудниц. Реб Гедалья разговаривал с Рейхеле, как с человеком своего круга.

— Рейхеле, — говорил он, — твоя душа прекрасна… Ангелы завидуют тебе… Ты как праматерь Рахиль…

С тех пор веселье в Горае не прекращалось. Каждый, кого в праздничные дни вызывали к чтению Торы, должен был произнести молитву за здравие Саббатая-Цви, а потом кантор говорил: «Пусть Бог наш благословит, и сохранит, и укрепит, и возвысит, и возвеличит, и превознесет нашего господина, святого и праведного Саббатая-Цви, Избавителя Израиля!» После утренней молитвы реб Гедалья держал речь перед народом. Он приказал евреям выкинуть из домов собак, кошек и прочих нечистых тварей. После трапезы жители Горая танцевали в синагоге и во дворе. Мужчины и женщины встали в круг. Тут же носились мальчишки, кувыркались, прыгали, как козлята, и напевали: «Птицы в небесах поют, Избавитель будет тут!» Несколько парней подняли на руках реб Мордхе-Йосефа. Даже гои пришли посмотреть, как евреи веселятся. В каждом доме, где была девочка старше шести лет, устраивали помолвку, разбивали тарелку. Сразу после праздника в Горае узнали о чудесном событии: Саббатай-Цви перебил в Стамбуле всех турок, которые пытались ему сопротивляться, и поселился в крепости, которая ждала его с сотворения мира. Там он принес пасхальную жертву. Сура, жена Мессии, сидит на троне султана, ей прислуживают паши и калифы. Мудрецы и праведники целуют ей ноги и ловят каждое ее слово, а она раскрывает им тайны Торы. Саббатай-Цви носит корону царя Давида, его окружают праотцы, восставшие из мертвых. Каждый день он выходит на берег моря встречать посланцев, которые прибывают на кораблях из страны, лежащей за рекой Самбатион, и привозят в подарок от царя десяти колен полные бочки золота и драгоценных камней. Впереди едут пятьдесят колесниц, а следом бегут рабы и поют хвалебную песнь Всемогущему. Земля дрожит от их пения…

Противники саббатианцев притихли. Одни уже начали верить, другие боялись преследований. Ешиботники повторяли законы, по которым будет отстраиваться Храм, потомки священников изучали, как приносить жертвы, как брызгать кровью на жертвенник. Как только наступала ночь, в небе появлялись огненные светила. Однажды Рейхеле, заглянув в горшок на плите, увидела в воде семь дев с золотыми коронами на головах и услышала сладостное пение. Она никому не открыла своей тайны, но тотчас пошла к реб Гедалье, чтобы все ему рассказать. Реб Гедалья был один. В серебряном подсвечнике горела восковая свеча, на столе стоял кувшин вина, на серебряном блюде лежала жареная курица. Прежде чем Рейхеле успела что-нибудь сказать, реб Гедалья выпрямился во весь рост, бросился к ней с распростертыми объятиями и воскликнул:

— Добро пожаловать, праведница! Воистину, мне все известно!..

И запер дверь.

Как-то в начале лета, в полночь, когда Рейхеле, целый день постившаяся, лежала в кровати (реб Иче-Матес остался ночевать в синагоге), сквозь сон ей послышался шум ветра и хлопанье крыльев. Вспыхнул багровый свет, будто дом охватило пламя, и прозвучал голос: