Княгиня - Петер Пранге Страница 19

Кларисса смотрела молодому человеку прямо в глаза, но Франческо уставился в пол.

— Прошу вас!

Наконец он поднял взор; его лицо покрылось красными пятнами смущения.

— Ну ладно, — кивнул мастер.

Подойдя к своему рабочему столу, приставленному почти вплотную к алтарю, Франческо извлек из укромного места под столешницей бумажный свиток.

— Я еще никому это не показывал, — извиняющимся тоном сказал он, разворачивая перед Клариссой огромный лист. — И прошу вас верно понять меня: это всего лишь набросок, сделанный на досуге, чтобы не разучиться рисовать.

Кларисса, взглянув на эскиз, едва сдержала возглас радостного удивления. Перед ней раскинулся фасад собора Святого Петра. Но как же прекрасен был этот фасад! Кастелли не просто скопировал его, нет. Фасад представал здесь в совершенно новом обличье — из-за двух пристроенных по обе стороны четырехугольных башен-колоколен.

— Я так и знала, — восхищенно промолвила княгиня. — И вы еще пытаетесь утверждать, что вы не архитектор! Это действительно великолепно. Насколько же легким кажется здание с этими двумя башнями, они вносят в него гармонию. Но, — чуть испуганно добавила она, — как же вы можете прятать в столе такое произведение?! Или боитесь, что кто-нибудь его у вас стащит?

— Чего ради кто-то станет воровать мои проекты?

— Чего ради люди воруют друг у друга золото? — засмеялась Кларисса. — Вы думаете, вор спрашивает, знаменит ли владелец вещи, которую он вознамерился прикарманить? — Девушка покачала головой. — Вот что, синьор Кастелли, — уже другим, серьезным тоном обратилась к нему Кларисса. — Я горжусь тем, что знаю вас лично. И от всей души надеюсь дождаться дня, когда башни у фасада будут построены.

— В таком случае, княгиня, надеждам вашим не дано осуществиться. Эти башни никогда не будут построены.

— Можете утверждать что хотите, синьор Кастелли, мне лучше знать!

Кларисса положила лист на стол и тронула скульптора за руку. И снова эта боязливая улыбка на его лице, уже вторая за несколько минут, и снова это странное чувство в груди, тревожащее и вместе с тем приятное.

— Вы должны расстаться с вашим мастером, — заключила она, — и открыть собственную мастерскую!

— У меня уже есть собственная мастерская.

— Мастерская каменотеса — да. Но докажите папе с его кардиналами, что вы больше чем ремесленник! Вы — архитектор от Бога! В этом ваше призвание и предназначение. Лишь последовав ему, вы создадите то, что должны: церкви и здания по вашим проектам.

И, чтобы придать вес сказанному, Кларисса невольно сжала руку юноши. Внезапно все слова, которые она собралась сказать, исчезли; девушка была целиком во власти одного чувства — не отпускать эту руку, большую, сильную и в то же время такую гладкую и нежную… Наверное, приятно, когда такая рука гладит тебя.

Франческо снова улыбнулся.

— Мисс Уитенхэм! — прохрипел позади нее чей-то голос. — Боже мой, наконец-то я вас нашел!

— Уильям! — Кларисса испуганно выпустила руку Кастелли. — Как вы здесь оказались? Я думала, вы больны и лежите в постели!

Перед девушкой стоял ее наставник; огромный шарф укутывал его голову, так что снаружи оставался лишь покрасневший нос крючком, украшенный большущей каплей.

— А я и лежал в постели, — просипел он, смахнув каплю с носа. — Италия!!! — Тут он бросил взгляд на Кастелли. — Даже погоду, и ту иезуиты заказывают. Солнце на небе палит так, что до самых мозгов добирается, а человек подхватывает простуду легче, чем в самый промозглый туман. Вот, — Уильям подал Клариссе письмо, — только сегодня пришло. От ваших родителей. — Прикрыв глаза, он испустил тяжкий вздох. — Из Англии, доброй старой Англии.

Уитенхэм-Мэнор,

апреля 29-го числа 1625 года.

Дорогая Кларисса!

Приветствую тебя именем Отца, и Сына, и Святого Духа!

С горечью и болью сообщаю тебе, дитя мое, о кончине нашего дорогого короля Якова. Да смилуется Господь над душой его, призвав в царствие небесное.

Как ни горька для меня боль невосполнимой утраты, считаю долгом своим, осушив от печали очи, устремить взор в грядущее. Тебе известно, как разгневал Якова твой отъезд в Рим, преднамеренный и озорной? Однако нынче твоему возвращению преград более не имеется. Дядя Грэхем, которому в новом кабинете предложена должность, уверил меня в этом. Ты с радостью будешь принята при дворе короля Карла — заходила неоднократно речь и о том, что ты после свадьбы станешь придворной дамой при королеве Генриетте.

Стало быть, не медли и возвращайся к родному очагу! Твой будущий супруг лорд Маккинни, этот почтенный человек, ждет не дождется твоего прибытия, чтобы заключить тебя в объятия. С тем чтобы ты не испытывала недостатка в наличных средствах в пути, я поместил нужную сумму в одном из итальянских банков Лондона. По предъявлении приложенного к письму аккредитива тебе в любом крупном городе, не чиня препятствий, выдадут затребованную тобой сумму.

Торопись, дитя мое, и выезжай еще до наступления зимы! Да благословит тебя Господь на благополучное возвращение.

Твой любящий отец,

лорд Уитенхэм, граф Брекенхэмширский.

Когда Кларисса дочитывала письмо, у нее тряслись от волнения руки, да так, что буквы расплывались перед глазами, как чернила на мокрой бумаге.

— Теперь мне и правда не суждено будет увидеть ваши башни, — подняв глаза, тихо заключила девушка.

Но Кастелли уже не было.

— Просто взял да ушел, не сказав ни слова, — фыркнул Уильям. — Даже не соизволил попрощаться. Ну и нравы здесь, в Италии!

Впрочем, как ни тщился наставник Клариссы выглядеть недовольным, получалось это плохо. Предстоящий отъезд на родину переполнял Уильяма радостью, так что он забыл и о погоде по заказу иезуитов, и о своей хвори. Глава последняя его труда, озаглавленного «Путешествие по Италии, с описанием и учетом всех многочисленных искусительных и манящих соблазнов и обольщений, каковые в этой стране встречаются», обретала наконец зримые очертания. Бессмертная слава была ему обеспечена!

Не успели они усесться в экипаж, который должен был доставить их от собора Святого Петра на пьяцца Навона, как Уильям завел речь о приготовлениях к отъезду, сравнивая всевозможные маршруты следования в Англию. Кларисса же силилась сдержать подступившие слезы.

— На тебе лица нет, — испуганно отметила донна Олимпия, как только они прибыли в палаццо Памфили. С озабоченным видом Олимпия отдала няне малыша Камильо, которого держала на руках. — Ты, случайно, не заболела?

Прикрыв двери гостиной, она обняла Клариссу. Стоило донне Олимпии прикоснуться к ней, как Кларисса разрыдалась.

— Я должна возвращаться в Англию! — объявила она сквозь слезы, показывая письмо отца.