Гений войны Кутузов. «Чтобы спасти Россию, надо сжечь Москву» - Яков Нерсесов Страница 19

…Кстати, капитуляция австрийцев в Ульме была первый крупной победой Бонапарта в этой молниеносно начавшейся кампании. То была победа, отозвавшаяся гулким эхом во всей Европе – «не помогло и все золото Питта». Но буквально на следующий день туманный Альбион отыграется… на море и тем самым во многом сведет на нет результаты блестящего успеха «корсиканского выскочки» на суше. Но об этом чуть позже…

Тем временем в Берлин пришло ужасное известие о конфузе армии Макка в Ульме и его капитуляции. И все галантные «пассы» российского императора вокруг сколь сексуально привлекательной, столь и воинственной супруги прусского короля рухнули в одночасье. Один из главных советников Фридриха-Вильгельма III, большой ловкач граф фон Х. Гаугвиц, сумел-таки настоять на отсрочивании вступления Пруссии в военный союз с Россией против Наполеона. По сути дела прусский король 22 октября 1805 г. подписал лишь договор о намерении вступить в антинаполеоновскую коалицию. Но и этот договор оказался обставлен несколькими оговорками, делавшими его условным. Пруссия должна была предъявить заведомо невыполнимые и ультимативные требования Наполеону (осуществить «вооруженное вмешательство»), а после этого через месяц выступить против Франции и выставить 170–180 тыс. человек. Причем за это в итоге ей пообещали помимо положенных денег за ее будущее участие в военных действиях еще и территориальную «компенсацию» в виде получения Голландии или Ганновера, принадлежавшего британской короне. Так бывает: «ты – мне, я – тебе…» Характерно, что и этот договор Пруссия так и не выполнила и, как станет ясным из более поздних событий, в коалицию не вступила.

…Кстати, на прощание после последнего ужина с королевской четой в Потсдаме Александр I выразил непременное желание немедленно отдать дань уважения праху прусского короля-полководца Фридриха II Великого, «задавшего большого шороху» в Центральной Европе полвека назад, в частности, «обесчестившего» галантного французского принца де Субиза в битве при Россбахе. И вот Фридрих-Вильгельм III с закутанной в черный плащ прелестной и воинственной Луизой и главным «виновником» церемонии русским самодержцем с подсвечниками в руках спустились в мрачное подземелье гарнизонной церкви Потсдама, где стоял гроб воинственного короля. По сути дела русский царь понудил прусскую венценосную чету наподобие героев романтических пьес принести ему клятву в вечной дружбе до гроба… у гроба их великого предка. Это событие оказалось увековечено в одной из окраинных площадей германской столицы – Александерплац. Конечно, клятва не являлась юридическим документом, а всего лишь словом чести монархов, но она свидетельствовала, до какой степени молодой российский император оставался еще неискушен и неопытен как политик. Хотя все же нельзя исключать, что уже тогда им проявлялись элементы театрализованной политики, к которым был так склонен Александр I впоследствии…

Для Наполеона главной целью теперь стал разгром небольшой армии Кутузова, прежде чем к ней успеет присоединиться со своими войсками Буксгевден. Если это произойдет, то пруссаки не посмеют поддержать союзников, а австрийцы поспешат подписать мир. Не теряя времени, он разделил свою Великую армию на две неравноценные части. Большая (порядка 150 тыс.) – гвардия, I, II, III, IV, V корпуса, 1, 2, 3-я драгунские дивизии, 1, 2-е дивизии тяжелой кавалерии и часть баварцев – под началом самого Бонапарта пошла решать главную задачу: разбить русских. Меньшая (ок. 50 тыс.) – VI корпус Нея, VII корпус Ожеро, 4-я драгунская дивизия, дивизия спешенных драгун Барагэ д’Илье, часть баварцев, вюртембержцы и баденцы – получила задание прикрывать растянувшиеся коммуникации наполеоновской армии и «присматривать» за 30 тыс. австрийцев эрцгерцога Иоанна в Тироле, пока Наполеон будет «закруглять» войну в Центральной Европе.

Обеспечив тылы и фланги, Бонапарт не мешкая погнал своих солдат вперед – на восток. Несмотря на плохую погоду, моральный дух Великой армии после Ульмского триумфа был очень высок, марши следовали один за другим. «Маленький капрал, кажется, придумал новый способ ведения войны, – шутили его бывалые солдаты, – он воюет нашими ногами, а не штыками». И действительно Наполеон, как бы предвидя, что в этой войне его пехоте придется бодро прошагать пол-Европы, приказал интендантам выдать по две пары лишних сапог и чуть ли не лично проверил выполнение своего приказа. Когда надо, он умел действовать как Отец Солдата! Но в то же время в целях максимальной скорости передвижения наполеоновские солдаты питались по принципу «чем Бог пошлет» в каждой местности – сухари они получали, только когда предстояли неизбежные бои. Дело доходило до того, что порой солдаты охотились на дичь или зверье, тратя боевые патроны на пропитание!

Русская армия Кутузова сумела достичь пункта своего назначения – города Браунау, лежащего в 250 км к востоку от Вены. Передовая колонна Багратиона оказалась на месте первой. Тогда это была важная крепость – пограничная с Баварией, правда, так и не приведенная австрийцами в боевое состояние. Пройдя по размытым дорогам Восточной Европы 519 км, войска дошли до нее не в полном составе: было немало отставших, в том числе, артиллерия и обозы. По некоторым данным, скорость движения русских оказалась выше – чуть более 32 км в сутки, чем у французов – порядка 30 км в сутки, шедших по хорошим западноевропейским дорогам. Но стоило ли так спешить: теперь она не только осталась без союзника, но и оказалась один на один с численно превосходившими ее почти в пять раз войсками Наполеона. Наполеон пишет своей супруге императрице Жозефине: «Я достиг своей цели; австрийская армия уничтожена мною с помощью простых маршевых переходов. Теперь я обрушусь на русских, они обречены».

Еще не получив официального сообщения о катастрофе, постигшей армию Макка под Ульмом (от него до Браунау было более 240 верст), Михаил Илларионович уже знал через своих разведчиков и от передовых разъездов, что там что-то случилось, причем крайне неприятное. О своих опасениях он тут же отписал своему государю.

Размер катастрофы прекрасно поняли в русском лагере после того, как 22 октября перед Кутузовым предстал «гений Kriegspiel» («игры в войнушку в тиши кабинета») генерал-квартирмейстер Макк фон Лайберих собственной персоной, причем один – без армии, позорно сданной им французскому императору в Ульме. Впервые русским предстояло сразиться с прославленной французской армией, лично руководимой Наполеоном. Непобедимому и неистовому старику Souwaroff, так желавшему «очной ставки» с победоносным Бонапартом, не довелось встретиться с ним. «Русский Марс» умер в 1800 г., когда над Европой прогремела очередная победа Наполеона при Маренго, еще выше поднявшая его славу. Теперь во главе русских стоял Кутузов – полководец иного формата. Сможет ли он достойно противостоять Последнему Демону Войны, как потом окрестят генерала Бонапарта исследователи его полководческого наследия?!

Перед Кутузовым стояла задача сохранить изможденную поспешным марш-броском в 500 км свою поредевшую армию во что бы то ни стало. Дело в том, что уже в походе его 6-ю колонну (9548 человек) генерал-лейтенанта барона И. К. Розена срочно переподчинили генералу А. П. Тормасову для прикрытия южных границ России из-за угрозы войны с Турцией. Так, Подольская армия с 53 397 человек сократилась до 43 849 человек. Но затем по настоянию австрийцев для заслона против турок нашлись другие войска, а солдат Розена обязали вернуться к Кутузову. Пока они ходили туда-сюда, их соотечественники ушли далеко на запад, и им пришлось форсированными контрмаршами наверстывать упущенное не по их вине, и в Браунау они еще не поспели. Более того, в ходе форсированного марша Подольской армии более 6 тыс. отстали в пути и заболели. На поверку в строю могло быть не более 35–36 тыс. (возможно, даже и 32 тыс.) боеспособных воинов. Правда, к ней присоединился 18-тысячный австрийский корпус генерала М. Кинмайера, так и не рискнувшего пробиваться к блокированному в Ульме Макку, и прорвавшиеся из-под Ульма остатки отряда (4 батальона пехоты и полк Гессен-Гомбургских гусар) еще одного австрийского генерала Р. Ностица. Все эти войска объединились под началом австрийского генерала графа Мерфельдта. Таким образом, у союзников оказалось 56–57 (либо 55–58) тыс. штыков и сабель (из них около 20 тыс. австрийцев). Но стойкость и боеспособность австрийцев всегда вызывали у русских, в том числе и у Кутузова, большие сомнения, а после ульмского позора и подавно! Он предпочел рассчитывать только на свои силы.