Конрад Аденауэр - немец четырех эпох - Всеволод Ежов Страница 19

Против Аденауэра действовали и социал-демократы, которые начали борьбу за ведущие позиции в Кёльне. Его заместитель социал-демократический бургомистр Гёрлингер направил в английскую службу безопасности письмо-донос на своего обер-бургомистра. Он писал, что Аденауэр — выходец из партии Центра, которая не боролась против национал-социализма. Как католик-центрист Аденауэр не в состоянии сплотить вокруг себя представителей других партий и прежде всего социал-демократов и коммунистов. И наконец, обер-бургомистр пытается привлечь к работе людей, которые служили при национал-социалистах.

Донос нашел положительный отклик. В Англии пришло к власти лейбористское правительство. Оно сделало ставку на немецких социал-демократов, видя в них наиболее влиятельную силу в Германии, близкую по своим взглядам к британским лейбористам. К тому же наметилось некоторое соперничество между английскими и американскими оккупационными властями. А Аденауэра поставили управлять городом американцы.

Против обер-бургомистра сработало также его интервью корреспонденту «Ньюс кроникл» и «Ассошиэйтед Пресс».

Журналиста интересовал лишь один вопрос: как складываются отношения Аденауэра с английскими властями?

— Говорят, вы не ладите с военными? — спросил он.

— Я полностью выполняю их предписания, — ответил Аденауэр. Он проявлял осторожность. Но и решил использовать предоставленную возможность для нажима на оккупационную администрацию. — Победители взяли на себя управление — это законно. Но они несут и ответственность за тех, кем управляют. Октябрь — преддверие зимы. А военные власти оставляют население без топлива.

Корреспондент затронул другую тему:

— Генерал де Голль заявил недавно о необходимости примирения между французами и немцами. Как вы относитесь к этому?

— В заявлении генерала речь идет о том, чтобы подвести черту под прошлым и сделать так, чтобы оба народа почувствовали себя европейцами. Я полностью согласен с ним. — Аденауэр подумал и добавил: — Мне хотелось, чтобы кто-либо из государственных деятелей Великобритании высказался о немцах как о европейцах.

Слова его прозвучали довольно резко. Так они и были переданы корреспондентом.

Интервью вызвало возмущение у англичан. На следующий день после его опубликования Аденауэра вызвали в канцелярию и вручили письмо за подписью военного губернатора провинции Северный Рейн бригадира Бараклафа. В нем указывалось, что оккупационные власти недовольны ходом восстановительных работ, расчисткой улиц от развалин и подготовкой города к зиме. Аденауэру вменялось в вину, что он не сумел преодолеть трудности и не исполнил свой долг перед населением. Поэтому он увольняется с поста обер-бургомистра.

Губернатор предписывал Аденауэру незамедлительно покинуть Кёльн. Отныне ему запрещается принимать участие в общественной жизни, служить в администрации Кёльна и других городов северорейнской провинции, а также прямо или косвенно участвовать в политической деятельности. При невыполнении этого распоряжения Аденауэру грозил военный суд.

Смещенному обер-бургомистру предложили расписаться на оригинале письма и спросили, есть ли у него какие-либо вопросы или замечания. Аденауэр твердо ответил «нет» и спокойно вышел из помещения. Когда он покидал Кёльн, никто из сотрудников не пришел проститься. Вокруг была пустота, похожая на ту, что создалась в свое время при увольнении его нацистами. Лишь его секретарша попыталась убедить англичан, что Аденауэр — ценный руководитель, что он, не жалея сил, делает все возможное для города. В результате ее тоже уволили и запретили поступать на работу в какие-либо городские службы.

В кёльнской больнице лежала жена Аденауэра. Он обратился к англичанам с настойчивой просьбой разрешить навещать ее. Согласие дали. Посещать Гусей он мог два раза в неделю и быть у нее не более часа. Определили время посещений и маршрут следования до больницы.

Бараклаф, которого работавшие с ним характеризовали как грубияна и солдафона, продолжал увольнять немцев, назначенных на те или иные посты американцами. Также действовали английские военные власти в Дюссельдорфе, Бохуме и других городах. С поста президента кёльнской промышленной и торговой палаты уволили банкира Пфердменгеса, занявшего его при американцах.

Однако некоторые служащие английской администрации уважительно относились к Аденауэру и ценили его опыт. Однажды в Рёндорф приехал полковник из оккупационной штаб-квартиры и попросил совета в решении некоторых городских проблем.

Аденауэр сказал:

— Для такого разговора нам надо переехать во французскую зону, ибо в английской мне запрещена общественная и политическая деятельность.

Полковник удивился. Через два дня Аденауэру официально сообщили, что запрет на политическую деятельность отменен.

Много лет спустя к Аденауэру во время его визита в Великобританию на одном из приемов подошел Бараклаф с бокалом вина. Генерал без всякого смущения спросил, как он воспринял тогда увольнение с поста обер-бургомистра Кёльна.

Аденауэр внимательно посмотрел на улыбающегося Бараклафа и ответил:

— У меня дома хранится папка с материалами, озаглавленная: «Увольнение нацистами». Пришлось завести еще одну — «Увольнение освободителями».

Бараклаф ухмыльнулся и сказал:

— Не сделай я тогда этого, вы бы остались градоначальником и не стали канцлером.

Отстраненный от каждодневной работы, требовавшей максимума сил и внимания, Аденауэр занялся любимыми розами в саду рёндорфского дома. В кабинете просматривал накопившиеся материалы и размышлял о причинах деградации Германии и ее возможном будущем.

Аденауэр не был склонен объяснять приход к власти национал-социалистов только лишь действиями политиков и военных. Нацисты нашли благодатную почву для посева своих идей в широких народных массах. После победы в войне 1870–1871 годов и создания империи государство превратилось для немцев в идола. Они уверовали в приоритет государства, в том числе и перед важными человеческими ценностями. Крестьяне, средние слои, рабочие, интеллигенция готовы были принести в жертву этому идолу достоинство и честь индивидуальности. Роль человеческой личности, духовных и этических категорий падала. Материалистические догмы марксизма, получившие широкое распространение в конце XIX века, способствовали централизации власти в руках государства. Теория классовой борьбы подавляла свободу личности и расчищала путь к диктатуре.

Национал-социалисты довольно быстро создали культ власти, вытекающий из материалистического мировоззрения. Они внушили немцам веру в тоталитарное государство и его способность вести массы. А затем заставили поверить и в расовую теорию: собственная арийская раса — это раса господ, собственный народ — это народ-господин. Другие народы подлежат порабощению или уничтожению в силу их неполноценности.

Глубоко верующий Аденауэр в своих размышлениях отталкивался от духовных ценностей, проповедуемых христианством. Материалистическое мировоззрение пагубно, ибо делает человека безликим, мелкой деталью в огромном чудовищном механизме классового государства. Достоинство, свобода и самостоятельность личности должны установить предел государственной власти. Государство по отношению к личности выполняет лишь служебную функцию. Но свобода не означает своеволие и произвол. Человек не должен забывать об ответственности перед ближними и всем обществом.