Петр Лещенко. Все, что было. Последнее танго - Вера Лещенко Страница 19

Он не застывает на одном репертуаре. Он работает. Он ищет. Он каждый раз обогащает свой большой репертуар.

Почти вся программа очередного концерта состоит из романсов и танго, еще не петых в Кишиневе».

Странно, почему пишущие о тебе опираются не на эти свидетельства времени, а на мнения «с душком зависти». Конечно, раньше, когда ты был запрещен в нашей стране, на твою голову выливали весь возможный негатив. Но что сегодня мешает признать певца, который по праву заслужил звание любимца публики? Инертность мышления?

К твоему столетию «Кишиневский обозреватель» дал небольшую заметку, в которой опубликовал воспоминания местной жительницы Е. Лонгиновой, которая в 1945 году бывала в Бухаресте на твоих концертах. Ей очень понравилось, как ты пел, твой репертуар, твои костюмы, игра на гитаре, но она признается: «…У меня возникало двойственное чувство: сердцем и душой я его (Лещенко. – Авт .) принимала, а умом не могла. Мы ведь считали его тогда чуждым нашей идеологии, взглядам, воспитанию».

Вот так-то! Молчите, сердце и душа, пусть правит идеология. Впрочем, пусть правит, но идеология – не тупое следование тому, что навязывается. Неплохо понимать, чему поклоняешься. Тебя идеологи сделали сначала белогвардейцем, потом предателем, потом «Чубчиком у немецкого микрофона». А ты жил своей жизнью, завоевывая новых почитателей, готовя новые программы, делая новые записи в самых престижных в мире студиях звукозаписи. Ты гастролировал, занимался бизнесом, помогал всем, кто обращался к тебе за поддержкой. Если бы эта слушательница задумалась, почему ты чужд ее идеологии, то поняла бы, что ты как никто свой.

Как ни странно звучит, но у гитлеровцев стоило поучиться, как выстраивать пропаганду. Они делали ставку на твою популярность и, чтобы обратить в свою веру противника или хотя бы привлечь его внимание к своим агитационным лозунгам, давали в эфир твои записи. Вывод прост: ты агитируешь, проповедуешь враждебную идеологию. Кого волнует, что ты знать не знал, что тебя используют?

Вспоминается реальный случай из жизни. По чьему-то доносу в 1937-е роковые был арестован студент Столярского, и к учителю явился следователь, которого интересовало, не имел ли его подопечный связей с немцами. Об этой истории рассказал другой ученик Столярского – Гольдштейн: «В то время все немцы воспринимались как фашисты. Столярский сказал: „Да, я знаю, что он связан с немцами, могу даже назвать с кем”. Следователь взял записную книжку и приготовился записать. А Столярский продолжил: „Например, он имел связи с Брамсом, Шубертом, Шуманом, Бахом”».

Эти имена, по тем временам и по логике советских политиков, принадлежали к чуждой идеологии. Как с ними быть? Запретить? Как определить грань между чуждым и своим? Преступлением и долгом? И ты шел по самой кромке. Тебя не пощадили «ножницы истории».

Началась война. Твоя «синеглазка» отвернулась от тебя. Ты стал заложником обстоятельств. С одной стороны, Румыния с гитлеровцами против России, с другой, ты – гражданин Румынии, приписанный к пехотному полку румынской армии. В любой момент тебя могут отправить на фронт. В семье и бизнесе наметился разлад. Ты передаешь Закитт бразды правления и владения всем нажитым имуществом. Твоя сестренка Валентина была к тебе очень привязана и всегда поддерживала. Она поделилась со мной: «Разбомбили виллу, где жили мы со всем семейством – Пете пришлось снимать для нас квартиру. В Бухаресте начались аресты, и многие, кто поддерживал брата, стали уезжать кто куда, только подальше. Доходы уменьшились, и Зина стала очень раздражительной, начала устраивать Пете сцены, а он-то в чем виноват? Игоря жаль, он любит родителей. Петя тогда решил развестись с Зиной. Все беды на него разом свалились».

Беды свалились тяжеленные, но ты верил, что сможешь разрулить сложившуюся ситуацию.

Декабрь 1941 года. Ты получил от директора Оперного театра, уважаемого в Одессе человека, Виктора Алексеевича Селявина приглашение провести концерты в нашем городе. Селявин хорошо понимал, что другого такого шанса не будет, а одесситам концерты твои доставят радость. Это не был пир во время чумы – и в тылу, и на фронте люди нуждались в положительных эмоциях. Отчаяние не помогает выжить.

Селявин был замечательным человеком. О нем говорили: «…Был праведником, спасшим десятки жизней лиц еврейской национальности, сотни людей спас от голодной смерти за счет „расширения штата” в Оперном театре. Если есть Царство Небесное, то оно для таких, как он. Такие люди… украшают жизнь…» Селявин украшал жизнь одесситов концертами с участием известных артистов, спектаклями прославленных в мире театров.

Ты ответил, что это невозможно, что у тебя нет разрешения на въезд, что твое положение как гражданина Румынии усугубляется вызовами в полк румынской армии, к которому ты приписан. Прошел месяц. Ты получил новое сообщение от Селявина, что билеты на твои концерты проданы, а дату перенесли на неопределенное время, сославшись на твою несуществующую болезнь. Оказывается, твое письмо Селявин не получил. Ты в отчаянии повторно написал ему об отсутствии разрешения. В начале апреля, спустя два месяца, от культурно-просветительного отдела Губернаторства Транснистрии пришло разрешение на въезд. И уже с театральным агентом Одесской оперы ты уточнил дату своего приезда сразу по окончании зимнего сезона в ресторане.

Ты приехал в Одессу 19 мая 1942 года. Остановился в гостинице «Бристоль». Афиши в городе возвестили о твоих концертах 5, 7 и 9 июня. Селявин познакомил тебя с музыкантами оркестра, с которыми тебе предстояло отработать эти концерты в Русском драматическом театре. Началась работа над программой. В отличие от меня ты не знал о нашей предстоящей встрече 5 июня в 12 часов дня в Русском драматическом театре.

Одесса. Полдень. 5 июня 1942 года. День удивительный. Оживленные улицы. Магазины и кафе открылись. О войне напоминали разрушенные пожарами и бомбежками дома да румынские патрули. По дороге в Русский театр вижу огромные афиши, их много. На афишах – ты в косоворотке, с гитарой, улыбаешься…

Афиши появились еще в декабре ушедшего 1941 года: «Знаменитый, неподражаемый исполнитель русских и цыганских танго, фокстротов и романсов, напетых на пластинках фирмы „Колумбия” и разошедшихся по всему миру, Петр Константинович Лещенко дает концерт в помещении Одесского театра оперы и балета 19 января 1942 года». Мама переписала текст афиши на тетрадный листок, принесла мне: «Смотри, Верочка, концерт-то на Крещение выпадает. Конечно, сама и не мечтаю побывать там. Может, кто из знакомых попадет, потом расскажет. Поспрашивать надо».

У театральных касс толпились желающие попасть на концерт. Я и не пыталась достать билет, хотя маме такой подарок хотелось сделать. Но ни денег, ни времени на длиннющие очереди не было. Очень скоро афиши исчезли, а в газетах появилось сообщение об отмене концерта: «В связи с продолжающейся болезнью П. Лещенко концерт его откладывается на некоторое время. О дне концерта дирекция театра своевременно известит публику». Предлагали сдать билеты. У касс стали дежурить перекупщики, но ни один билет не был сдан. Очень ждали земляка одесситы.