Жан Батист де Траверсе министр флота Российского - Мадлен дю Шатне Страница 19

Таможенные сборы на чай были отменены, но их заменили новые, еще более тяжелые налоги; кроме того, кораблям, следующим из Индии, теперь надо было проходить таможенную проверку в одном из английских портов и лишь после этого их допускали в Америку.

В истории американской борьбы за независимость выделяются два события. Во-первых, это первый конгресс, объединивший в октябре 1774 г. депутатов из тринадцати штатов. Во-вторых, это Декларация независимости, провозглашенная 4 июля 1776 г. Конгрессе в Филадельфии проголосовал за Декларацию прав человека. Джордж Вашингтон был назначен главнокомандующим армией инсургентов, и король Англии объявил колонии мятежными, британские войска заняли Нью-Йорк.

Военные демарши, описанные Жаном Батистом де Траверсе, являются показателем того, сколь велико было колебание умов, причем в правительстве оно было не меньше, чем среди народа. И так обстояли дела не только во Франции, но и в Англии и в Америке.

Готовы ли американцы к такому решительному конфликту? Десятью годами ранее, а именно в 1767 г., Шуазель, который после Парижского трактата склонялся к тому, чтобы сыграть на недовольстве в английских колониях и перенести главный театр действий в Америку, направил туда барона де Кальба в качестве своего секретного агента [32]. В своих донесениях во Францию он характеризовал состояние умов в колониях: “У всех местных жителей наблюдается сильная тяга к независимости; рано или поздно страна станет столь могущественной, что не потерпит, чтобы ею управляли издалека. Пока же колонии еще крепко связаны с метрополией и брожение умов не проявилось на поверхноemu. К тому же, несмотря на присущий им мятежный дух, жители колоний крепко привязаны к своей прежней родине”.

Дядя Жана Батиста, Жан Пьер дю Руссо де Файоль [33], отплыв на “Виктории” в 1777 г. в Америку вместе с Лафайетом, опишет в весьма жестких выражениях увиденное там брожение умов и состояние армии:

“Нельзя сказать, что общее дело как-то объединило американцев. Тщеславие — их злейший бич. Все хотят быть офицерами и никто не хочет быть солдатом: цена им грош в том и в другом случае. В армии у них царит полнейшая анархия, и среди офицеров еще больше, чем среди солдат. Нет никакого представления о дисциплине. С их невежеством и фанфаронством они не продержатся и дня против любого английского генерала: вся страна может быть завоевана с величайшей легкостью. Самое удивительное, что это до сих пор не было сделано. Здесь, без сомнения, действуют политические резоны”.

Хотя колонии объявили о своей независимости, сомнения еще остаются. Многие задаются вопросом: способны ли они противостоять могучим английским армиям? Значительная часть американцев страшится будущего, потому что не верит в свои силы. Они готовы вновь подчиниться метрополии и обращаются к Лондону с мирными предложениями, которые были вотированы на осенней сессии 1775 г. В английском парламенте треть депутатов готова уладить отношения с колониями миром, но две трети выступают за применение силы, что только подбрасывает дров в огонь конфликта. Лорд Шелберн был среди тех, кто видел опасность такого рода непримиримости. “Мирная хартия, — считал он, — отвечает нашим интересам, мы горько пожалеем, если ее отвергнем”.

Итак, в Америке столкнулись сторонники и противники замирения с метрополией, в Англии — сторонники и противники переговоров с колониями. А во Франции обдумывают, где лучше нанести Англии удар. На море только Франция была способна противостоять британскому флоту: у американцев имелись лишь торговые суда.

Людовик XVI серьезно рассматривает план высадки в Англии; он обоснован детальными расчетами и промерами, проведенными по приказу де Шуазеля. Министр финансов Тюрго решительно против участия Франции в освобождении английских колоний: он не без основания считает, что финансы королевства этого не выдержат. Ему нужен мир, чтобы осуществить во Франции реформы. Но король знает, что англичане хотят войны и многие в Версале тоже хотят войны, отражая настроения армии и флота.

За вмешательство в американский конфликт выступают три члена кабинета. Министр иностранных дел граф де Вержен считает, что поддержав бунтующие колонии, Франция собьет с Англии спесь. В военном министерстве принц де Монбарре с той же энергией, что и его предшественник граф де Сен-Жермен, проводит приготовления к войне, будучи рьяным ее сторонником. И, наконец, господин де Сартин, продолживший реформаторскую линию, начатую обоими Шуазелями, мечтает о серьезном деле, в котором французский флот доказал бы, что он ничуть не уступает английскому.

По приказу морского министра во всех арсеналах разворачивается лихорадочная деятельность. Он привлекает к работе двух знаменитых металлургов: лотарингца Иньяса ле Ванделя и “англичанина” Уильяма Уилкинсона, которому лучше кого-либо другого известно, как поставлено литейное дело в Великобритании. Эта деятельность приносит плоды. В 1780 г. французский флот насчитывает восемьдесят два корабля и семьдесят один фрегат — прежде Франция никогда не имела таких больших военно-морских сил.

По ту сторону Ламанша тоже не теряют времени даром. Каждую неделю Вержен получает от своего секретного агента Фронтьера, которому поручено наблюдать за работой английских военных верфей, шифрованные донесения; вместе с докладами посла господина де Гина они дают ему полную картину английских военных приготовлений.

Так английский и французский флоты идут к неизбежному столкновению: конфликт, не снятый, а лишь притушенный Парижским трактатом, готов вот-вот разразиться. В одном лагере оказываются те, кто уже пятнадцать лет мечтает о “реванше”, и поборники свободы и равенства, чей голос начинает звучать все громче.

Жан Батист узнал о том, что тринадцать британских колоний, бросив дерзкий вызов метрополии, провозгласили независимость, когда находился на борту “Ласточки”, готовой к отплытию из Фор-Руаяля. 6 августа 1776 г. он уже был в Рошфоре и, надо полагать, подобно всем флотским офицерам раздумывал над тем, как это событие изменит его жизнь.

Многие проявили при этом известии патриотический пыл, но есть и такие, и их тоже не мало, кто считает эти чувства патриотизмом дурного толка. С недавних пор люди, придерживающиеся подобных мыслей — а к ним принадлежит даже комендант порта Ле Вассор де Ла Туш, — собираются в кружки и ассамблеи, где говорят о любви к человечеству, о прогрессе, читают труды энциклопедистов. Здесь Жан Батист услышал об обществах “свободных каменщиков”, которые трудятся во имя свободы, во имя распространения идей всеобщего равенства и братства.