Троя. Величайшее предание в пересказе - Стивен Фрай Страница 2

– Где эта корова ляжет, там и строй.

Если б Ил слыхал историю о КАДМЕ – а кто ж ее не слышал? – он бы знал, что Кадм с Гармонией, исполняя указания оракула, двинулись за коровой и подождали, пока животное не уляжется и тем самым не укажет, где строить поселение, в дальнейшем ставшее Фивами, – первым великим городом-государством Греции. Может показаться, что практика поручения коровам выбора, где закладывать город, спорна и диковинна, но если вдуматься, не такая уж она и странная. Там, где стоять городу, должно быть вдоволь мяса, молока, кожи и сыра для горожан. Уж не говоря о сильных тягловых животных – волах, чтобы пахать поля и таскать повозки. Если условия в окрýге кажутся корове достаточно благоприятными и она решает здесь прилечь, на это стоит обратить внимание. Так или иначе, Ил с готовностью последовал за полученной в награду телкой из Фригии на север вплоть до Троады [5], мимо склонов горы Иды и на великую равнину Дардании – и вот здесь-то, неподалеку от Дардана, первого города, построенного дедом Ила, коровка наконец улеглась.

Ил огляделся. Хорошее место для нового города. На юге возвышался массив горы Иды, а поодаль, к северу, пролегал Геллеспонт. На востоке виднелось Эгейское море, а по самόй зеленой плодородной равнине вились реки Симос и Скамандр.

Ил преклонил колена и помолился богам – пусть ниспошлют знак, что ошибки нет. Ответ последовал мгновенно: с неба упал перед Илом, подняв облако пыли, деревянный предмет. Высотой примерно с десятилетнего ребенка [6], это была вырезанная статуя АФИНЫ ПАЛЛАДЫ с копьем в одной воздетой руке и с прялкой и веретеном в другой – символами искусств войны и искусств мира, которым покровительствовала сероглазая богиня.

От вида столь священного предмета Ил мгновенно ослеп. Прозрения в дела олимпийцев ему хватало, а потому он не переполошился. Вновь пал он на колени и вознес к небесам молитвы благодарности. Через неделю усердных радений Ил был вознагражден: зрение вернулось к нему. Бурля обновленной силой и пылом, немедля взялся он закладывать основание своего нового города. Улицы он спланировал так, чтобы расходились, как спицы колеса, от центрального храма, который Ил собирался посвятить Афине. В святилище храма он поместил деревянную статую Афины Паллады, что упала с неба, – ксоан, Оберег Трои, символ и подтверждение божественности города. Пока этот священный тотем не осквернен, стоять Трое и процветать. В это верил Ил – и люди, что собрались вместе с ним строить и населять новый город. Деревянную статую они называли Палладием, город в честь отца Ила поименовали Троей, а самих себя – троянцами.

Вот какая династия основателей получается: от Дардана к его сыновьям Илу Первому и Эрихтонию, чей сын Трой породил Ила Второго, в честь которого Троя носит еще одно название – Илион [7].

Существовала в Ионии и другая царственная династия, о которой нам полагается помнить: ее важность переоценить трудно. Возможно, вы уже знаете историю царя ТАНТАЛА, правившего Лидией, царством к югу от Трои. Тантал подал богам жаркое из своего сына ПЕЛОПА [8]. Боги вернули юноше Пелопу тело и воскресили его, он вырос и стал пригожим и любимым в народе царевичем, а также любовником ПОСЕЙДОНА; бог моря подарил ему колесницу, запряженную крылатыми конями. Та колесница привела к проклятию, приведшему к… приведшему едва ли не ко всему вообще.

Беззаконие Тантала возмутило владыку Трои так же, как и всех остальных, и Ил военной силой изгнал Тантала из тех краев. Казалось бы, Пелопу ли возражать против изгнания отца: в конце концов, Тантал убил собственного сына, покрошил и подал олимпийцам фрикасе из него, – но куда там. Не успел Пелоп возмужать, как собрал армию и напал на Ила, однако Ил его легко одолел. Теперь уже пришел черед самому Пелопу убираться из Ионии, и устроился он в землях далеко на западе, на полуострове в материковой части Греции, названном в его честь Пелопоннесом. На той замечательной земле возникли прославленные царства и города – Спарта, Микены, Коринф, Эпидавр, Трезен, Аргос и Писа. Эта Писа – не итальянский город с наклонной башней, конечно, а греческий город-государство, которым, когда явился Пелоп, правил царь ЭНОМАЙ, сын Ареса, бога войны.

У Эномая была дочь ГИППОДАМИЯ, чья красота и родословная привлекали множество ухажеров. Эномай страшился пророчества, предсказывавшего ему смерть от руки зятя. Но не водилось в ту пору монастырей, куда можно было упрятать дочь, а потому Эномай решил оставить ее в старых девах иным способом: объявил, что Гипподамию отдаст в жены лишь тому, кто победит его в гонке на колесницах. В этом условии имелась закавыка: награда-то за победу, может, и рука Гипподамии, зато цена проигрыша – жизнь соискателя. Эномай считал, что не сыщется колесничего ловчее его на всем белом свете, а потому не сомневался, что дочь навеки останется незамужней и зятя, какого пророчество сулило ему в убийцы, не возникнет. Вопреки внушительной цене проигрыша и непревзойденной репутации Эномая-колесничего, восемнадцать смельчаков приняли вызов. Велика была красота Гипподамии, а возможность заполучить и ее, и богатый город Пису заманчива. Те восемнадцать состязались с Эномаем – и все восемнадцать проиграли: их головы в разных стадиях разложения украсили шесты вокруг ипподрома.

Когда Пелоп, изгнанный из своего царства в Лидии, прибыл в Пису, красота Гипподамии покорила его тут же. В свои силы наездника он, конечно, верил, однако счел разумным обратиться за дополнительной помощью к своему былому любовнику Посейдону. Бог моря и лошадей с радостью прислал с волной колесницу и двух крылатых жеребцов великой мощи и прыти. Чтобы уж точно все получилось без промаха, Пелоп подкупил МИРТИЛА, колесничего Эномая и сына Гермеса, чтоб тот помог Пелопу выиграть гонку. Миртил (воодушевленный обещанием полцарства Эномая и одной ночи в постели с Гипподамией, в которую тоже был влюблен) ночью накануне заезда прокрался в конюшни и заменил бронзовые втулки на колесах Эномаевой колесницы на восковые.

Назавтра, когда началась гонка, юный Пелоп ринулся вперед, но столь искусен был Эномай в этом деле, что вскоре начал догонять соперника. Почти настиг он Пелопа и занес было копье для смертоносного удара, но тут восковые втулки не выдержали, колеса слетели с осей и Эномая до кровавого месива затоптали его же лошади.