Конец XIX века. Власть и народ - Вольдемар Балязин Страница 2

В походе на Хивинское ханство отличился и стал знаменитым 30-летний офицер Михаил Дмитриевич Скобелев, впоследствии – выдающийся военачальник, незаурядный человек и оригинальный политик. После завоевания Хивинское ханство превратилось в протекторат России.

Если война в Казахстане не повлекла почти никаких международных осложнений, то кампании в Кокандском ханстве и предстоящая война с Бухарой и Хивой должны были неминуемо обострить отношения с Англией. За Пянджем уже начиналась сфера английских интересов, и до «жемчужины английской короны» – Индии – было рукой подать, а Афганистан становился сопредельной территорией, на которой должно было произойти столкновение колониальных интересов Великобритании и России.

Россия и объединение Германии

В Европе в центре событий 1860-1870-х годов находилось противоборство двух великих держав – Франции и Германии, особенно обострившееся после объединения множества немецких земель в единое государство. Процесс этот был проведен под руководством прусского канцлера Отто фон Бисмарка.

Объединяя Германию «железом и кровью», Пруссия в 1864 году начала с захвата Шлезвига и Гольштинии. Вопреки исторической традиции Россия не заступилась за герцогства, отплатив таким образом Пруссии за недавнюю помощь в подавлении польского восстания 1863 года. Затем противником Пруссии оказалась Австрия, претендовавшая на роль гегемона в Германии. Австрия пользовалась поддержкой почти всех мелких немецких государств, но Пруссия привлекла на свою сторону Италию, и Австрии пришлось сражаться на два фронта.

После подписания в Праге 23 августа 1866 года мирного договора Пруссия стала бесспорной доминирующей силой в Германии. За 5 дней до этого прусский канцлер Бисмарк подписал договор о создании Северо-Германского Союза, в который вошли 17 немецких государств, расположенных севернее реки Майн, а в сентябре и октябре того же года в Союз вступили еще 4 государства. Таким образом, бывшие независимые королевства, герцогства, княжества, архиепископства и вольные города сплотились воедино, признав своим лидером Пруссию. Ее короля избрали президентом Союза, наделив правами главнокомандующего объединенными вооруженными силами, руководителя внешней политики и главы исполнительной власти. Он же, прусский король Вильгельм I, назначал и единственного союзного министра – бундесканцлера. Им стал Бисмарк. Он оставался бундесканцлером до самой ликвидации этой должности в связи с образованием в 1871 году Германской империи, где Бисмарк занял пост рейхсканцлера.

Для Александра II как главы императорского дома пикантность ситуации заключалась в том, что при объединении Германии задевались интересы его многочисленных родственников в Гессене, Дармштадте, Вюртемберге и других государствах, так как их династические права утрачивались вместе с потерей ими тронов. Однако и тут у Александра хватило государственной мудрости пренебречь последним обстоятельством из-за значительно более важных задач, стоявших перед Германией в связи с ее объединением. С пониманием он отнесся и к исторической миссии Вильгельма и Бисмарка. Такую же благожелательную к Пруссии позицию заняли правительства Англии и Франции.

В эти же годы Россия в согласии с Англией и Францией признала королем Греции наследника датского престола принца Георга, а королем Румынии (Объединенных княжеств Молдавии и Валахии) – принца Карла Гогенцоллерна. А вскоре российский императорский дом вступит с королем Георгиосом (так стал именоваться датский принц в Греции) и с Каролем (так стал называться Карл Гогенцоллерн) в родственные династические связи.

Эмская депеша и ее последствия

Летом 1870 года в немецком курортном городке Эмс, бывшем модным курортом из-за своих целебных минеральных вод, произошло событие, за один год преобразившее карту Европы и серьезнейшим образом повлиявшее на ее дальнейшую судьбу. Случилось оно не само по себе, а в связи с целой цепочкой других.

Началось все в сентябре 1868 года, когда с испанского престола была свергнута жестокая и развратная королева Изабелла. 30 сентября она бежала во Францию, а на оставленный ею трон почти сразу же стал претендовать один из Гогенцоллернов – принц Леопольд Зигмаринген, в то время уже лишившийся своего монархического статуса и находившийся на службе у прусского короля. Но чтобы стать претендентом на испанский трон, Леопольд должен был получить согласие на свое выдвижение от Вильгельма I – главы дома Гогенцоллернов. Как только возможность такого варианта стала обсуждаться, Франция тотчас же выдвинула решительные возражения, опасаясь, что немец появится на троне ее западного соседа. Вильгельм понимал опасность дальнейшего развития событий и отказался поддержать кандидатуру Леопольда. Но его сторонником стал «железный канцлер» Бисмарк, сумевший уговорить Вильгельма I дать свое согласие на кандидатуру Леопольда. Приверженцем этой комбинации в Мадриде являлся премьер-министр Испании Прима.

Когда Леопольд сделал заявление о выдвижении своей персоны на испанский трон, обстановка накалилась до предела. Франция не скрывала, что не остановится даже перед войной, но не допустит немецкого принца в Мадрид, ибо для нее это означало, что и на востоке, и на за-паде окажутся монархи из династии Гогенцоллернов.

В это самое время Александр с императрицей направился в Эмс, куда он регулярно ездил уже несколько лет по рекомендации врачей. Вместе с августейшей четой был и министр иностранных дел канцлер Горчаков.

На сей раз в Эмс поехала и Екатерина Долгорукова – тайная любовь Александра II, которая после Парижа была неотступно возле императора. Александр, вернувшись со Всемирной выставки, назначил ее фрейлиной жены, и, таким образом, она была обязана посещать все торжественные балы и приемы, на которых бывали Мария Александровна и, разумеется, сам император.

Придворные балы были единственными торжествами, на которых присутствовала фрейлина Долгорукова. Она не выезжала в театры, не бывала на приемах, ведя скромную и замкнутую жизнь. Тем сладостнее и приятнее были для них обоих встречи в бывшем кабинете Николая I, где ее и императора сначала занимала только любовь. Потом Александр стал исподволь посвящать ее в дела государства, потому что именно дела почти целиком занимали его и составляли смысл его жизни. Французский дипломат Жорж Морис Палеолог, аккредитованный в Петербурге в 1880-х годах и бывший послом в России во время Первой мировой войны, так писал об отношениях Александра и Долгоруковой в 1870 году: «Обладая ясным умом, трезвым взглядом и точной памятью, Екатерина Михайловна без труда принимала участие в таких беседах. Иногда даже меткими замечаниями она помогала государю найти правильное решение».

Однако самой большой заслугой ее было то, что царь при ней мог думать вслух… Сознавая свою власть и свою ответственность, Александр II часто замыкался в себе, а с Екатериной Михайловной он мог обсуждать все вопросы, так как понимал, что она существовала только для него и что за ее спиной не таилось никаких интриг.

В то время в Эмсе находился и прусский король со своим министром иностранных дел Бисмарком. Два монарха и два канцлера обсуждали самые разные вопросы, но испанской проблемы, кажется, не касались. А после отъезда Александра из Эмса и Франция, и Германия вроде бы уладили свои отношения. Но вдруг положение катастрофически обострилось. Канцлер Бисмарк, уже находившийся в Берлине, получил от прусского советника Абекена, все еще остававшегося в Эмсе, депешу, из которой следовало, что Вильгельм I отказался поддерживать Леопольда и заверил об этом французов через своего адъютанта. Граф Винценто Бенедетти (представитель министерства иностранных дел Франции) попросил у Вильгельма аудиенцию, но король отказал ему в этом, так как считал вопрос окончательно решенным.