Король-Лебедь - Юлия Андреева Страница 2

Магистр попытался расслабиться, слушая голоса астрала, его связь с не рожденным еще мессией была очевидна. Ребенок должен был появиться сегодня – то есть в день его рождения, его тоже должны были назвать Людвигом, он должен был в дальнейшем возглавить его орден, а значит, именно он, король и магистр, должен был каким–то образом обезопасить появление мессии на свет Божий.

Хорошо сказать – обезопасить. Но как это сделать? Как опередить убийц и вырвать из их когтей драгоценного младенца, когда даже не известно, в какой именно семье он должен появиться. В каком городе или деревне его искать? Задачка не из легких.

Утешало одно. Искомый младенец был либо еще не рожден, либо рожден, но не умерщвлен. А значит, за него еще можно было бороться.

Неожиданно магистр ощутил мощнейший прилив энергии. Поток света и музыки вдруг неведомо откуда ворвался в его видения, заставив выйти из транса и открыть глаза. Необыкновенная радость распирала грудь, так, словно на душу короля снизошла благая весть.

«Аллилуйя! Он родился! Он появился на свет! – прошептал Людвиг Первый, предусмотрительно зажимая себе рот, так как боялся, что его слова будут услышаны шпионившей для иллюминатов прислугой. – Аллилуйя!»

Король открыл окно и вдохнул полной грудью запахи цветов и свежескошенной травы на лужайке.

Вдруг взгляд его остановился на необыкновенном зрелище – в озере, что сияло зеркальным овалом посреди парка, плавал великолепный белый королевский лебедь. Никогда прежде эти прекрасные птицы не прилетали на озеро короля, и даже когда тот распорядился закупить пару штук и поселить их возле дворца, ничего не получилось. Птица захирела и издохла к зиме.

Теперь король наблюдал царственного лебедя, который грациозно смотрел на свое отражение, то и дело опуская прекрасную голову в воду и вылавливая оттуда мелких рыбок.

Это был знак. Наивернейший знак того, что долгожданное событие свершилось. Король огляделся по сторонам и изумился увиденному: все балконы дворца, крыша крытой галереи, подоконники и балюстрады сверкали от обилия белых голубей, которые все прилетали и прилетали.

Птицы были замечены слугами и придворными, которые выглядывали из окон, подзывали детей, показывая в сторону лебедя и голубей, что нисколько не смущало птиц, которые вспархивали, заметив излишне резкое движение, в их сторону и тут же садились поблизости, на первое свободное местечко. Словно их первейший долг был находиться тут, свидетельствуя о произошедшем чуде.

В это время возле замка послышался стук копыт, и вошедший камергер доложил о прибытии в Берг нарочного из Хохеншвангау с письмом. Магистр велел немедленно принять его и вскоре уже читал запечатанный по всем правилам королевского дома конверт, в котором управляющий сообщал ему о рождении внука. Мальчик появился на две недели раньше срока, но тем не менее его мать и невестка Людвига Первого Мария Прусская [2]пребывала в прекрасном состоянии.

Едва успев дочитать письмо, магистр упал на колени перед распятием и вознес жаркую, но краткую молитву Богу–Отцу и своему небесному покровителю – Святому Георгию. После чего чиркнул записку своему заместителю в ордене, требуя немедленно отправить в Хохеншвангау охрану для новорожденного, и, вскочив в седло, помчался в сторону родового замка, в котором, возможно, дожидался его не просто внук, а новорожденный мессия.

Вместе с королем на не менее резвых конях неслись два его телохранителя и четверо посвященных в тайну Грегорианского ордена рыцарей, находившихся постоянно при персоне магистра.

О том, что новорожденный действительно мессия, говорили, нет, кричали стаи белых птиц, которых становилось все больше и больше, по мере того как конники приближались к лесному замку.

Проезжая мимо Шванзее [3], что расположено под горой, на которой стоял Хохеншвангау, король и его спутники невольно остановились, пораженные до глубины души чудесным зрелищем – все озеро было белым от стаи лебедей. Прекрасных белых птиц было семнадцать, а вожак – словно король среди своей многочисленной свиты.

Крыши и деревья вокруг среднего замка и замковых построек, так же как в Берге, занимали белые птицы. Издалека могло показаться, что крыши и крепостные стены были покрыты вдруг выпавшим снегом.

Вопреки традиции, король не спешился у ворот замка, а подлетел к лестнице, где быстро перебросил ногу через круп коня, на ходу спешиваясь. Бросив поводья подлетевшему мальчишке и не отвечая на приветствия и поклоны, Людвиг ворвался в замок. За ним следовали верные главе ордена рыцари Святого Георгия.

Каждая секунда была на счету. Проклятые шпионы могли оказаться в комнате роженицы, быть среди прислуги или охраны.

Король быстро поднялся по лестнице, ведущей в комнату невестки, где его встречали приседавшие в книксене служанки. Постучавшись в хрупкую, изукрашенную причудливыми стеклами дверь, король вошел в комнату.

Не было никаких сомнений: лежавший в розовой атласной постельке младенец был именно тем, кого он искал и которого невольно оплакивал в каждом невинно убиенном малютке. Господь услышал молитвы Великого магистра, позволив Марии разродиться раньше времени, и отвел таким образом удар проклятых иллюминатов, ожидавших появления наследника престола только через полмесяца.

Слава Господу! И его мудрости! Мессия красоты был рожден и до сих пор не убит.

Но опасность еще не миновала. Донесение о том, что у принца Максимилиана родился сын, а у короля и магистра ордена Святого Георгия – внук, могло уйти одновременно и во вражескую ставку.

Появление прекрасных птиц было знаком, который мог понять не только Людвиг Первый, но и всякий посвященный в тайну рождения чудо–ребенка или сколько–нибудь умеющий считывать знаки. А значит, в любой момент в Хохеншвангау могли нагрянуть воины иллюминатов.

Король окинул тревожным взглядом аккуратную розовую спальню, только сейчас обратив внимание на лежавшую на широкой постели и не сводившую с него глаз невестку.

– Что–нибудь не так, отец? Что–нибудь не так с моим Людвигом? – она попыталась приподняться, но скорчилась от боли.

– Все так, дорогое дитя! Ради всего святого, отдыхайте, – Людвиг проследовал к окну и задернул плотные шторы. Прекрасная, увитая с внешней стороны диким виноградом и иными ползучими цветами веранда, на которой родился его первый внук, была сделана лет пятьдесят назад и тогда казалась очень красивой, модной и изящной. Теперь король с ужасом глядел на соединенные тонкими деревянными полосками витражные стекла, на балкон, на который в любой момент могли как подняться со двора, так и спуститься с крыши. Стекло, стекло и еще раз стекло.

Ужасная веранда не могла послужить надежным форпостом, в случае если королю и его немногочисленной свите пришлось бы отражать атаки.