Мечник. Око Перуна - Вадим Долгов Страница 2

В доме у Доброшки голода не знали. Отец их был родом из-под Новогорода. Его вместе с воеводой в окраинный Летославец оборонять землю от разных напастей отправил князь Ярослав уж семнадцать лет тому назад. Отец тогда еще совсем молодой был. Приехали они, город новый срубили, церковь поставили, гридницу. Обстроились на славу, пашню новую распахали – так и остался он тут навсегда. Воеводу того, что привел их на берег Летоши, уж давно князь с собой забрал (и, слыхали, погиб он от печенегов). Нынешний по счету был уже третьим. Да и из начальной дружины осталось всего четверо. Отец его – самый старший. И хоть воеводой он так и не стал (далеко от князя был, некому было службу оценить), но в Летославце ходил в больших людях – был сотником.

Однажды не повезло и ему. Напала на землю лесная разбойничья ватага. Люди стали в город сбегаться – защиты просить. Дружина исполчилась – пошли по лесам безобразников разыскивать. Разыскали, конечно. Кого порубили, кто убег. Но отцу «подарочек» от них достался на старости лет – стрела в правое плечо. Сначала он и не заметил. А потом разболелась рука, онемела. Из раны долго гной сочился. Боятся стали, как бы совсем не угас. Но отыскали травника хорошего. Залечил он рану, гной унял. Но все-таки руку обратно вернуть не смог. Пальцы немного шевелились, а замахнуться, тем более вдарить – никак. Значит, отвоевался. Потосковал отец по прежней жизни, но уж не вернешь. Благо старший сын уже в возраст вошел – пятнадцать лет. Самое время в дружину входить. Да и жениться тоже. Ну, с женитьбой старшой пока не спешил, а в службу вошел быстро. И стал в семье вроде бы как второй отец. Доброшка тоже отчаянно просился (хоть в отроки наименьшие, хоть стрелы строгать). Стрелы строгать ему разрешили, а в отроки не взяли – сказали, мал еще. Вот он и решил попытать счастья на стороне. Как все храбрецы всегда делали. Батюшка как-то рассказывал, что деды ему сказывали – о Кукше из Домовичей. Напали уж тому лет сто или двести на приморский поселок урмане, увезли Кукшу далеко. Но он не пропал, а наоборот – наибольшим стал среди урман. Но здесь, в Летославле, урман не видели ни разу. Да и моря никакого нет. Так что теперь, сидеть за печкой и удачи дожидаться? Нет! И начал Доброшка готовиться к дальнему пути. На все ушло два месяца. Пока плот делал, снедь собирал. Тут и лето настало. И Доброшка решился.

Родителям, понятно, ничего не сказал. Но чтобы не волновались, только сестренке самой маленькой свою тайну поведал и строго наказал не рассказывать до утра. Проследил, чтобы уснула, и незаметно выбрался с сеновала на двор, оттуда на улицу – и тихонечко пробрался к реке…

Харальд-конунг был молод и зол. И, несмотря на все приключившиеся с ним напасти, – весел. Воспоминание о поражении, постигшем его в Норвегии, иной раз омрачало светлое чело. Да и рана еще сильно ныла. Но юный конунг, которому едва минуло шестнадцать лет, не мог поддаваться унынию долго. Это недостойно викинга, недостойно конунга. Да, теперь он конунг без страны. В милой его сердцу Норвегии хозяйничали даны, но месть – это блюдо, которое следует подавать холодным. Будет еще время – враги расплатятся за все сполна. А пока его владения – это море и все страны вокруг него. Дружина храбра, броня крепка, и боевые драккары быстры. Весь мир лежал перед ним. Серебра, правда, маловато. Но если есть меч, то будет и серебро, и золото, и красавицы. Теперь путь его лежал на восход солнца – в Гардарики, Страну городов, на Русь, где правил славный Ярицлейв-конунг.

О Ярицлейве-конунге шла добрая молва. Богат и славен: недаром сами русы зовут его Ярославом Мудрым.

Харальд не сомневался, что русский конунг примет его с удовольствием: заполучить в союзники норвежскую дружину рад был любой сухопутный владыка. Все-таки любой викинг стоит двух обычных бойцов. С детства каждый из них владеет боевым топором и мечом так же уверенно, как обжора – ложкой. Жизнь викинга – от битвы к битве. А между ними не легче: битва с морем – неутомимая гребля. Рука любого гребца-воина похожа на клубок сосновых корней: кажется иной раз, что и мечом не сразу перерубишь. Для натруженной веслом руки тяжелый меч – как тростиночка. Помахать им после однообразных дней и ночей морского перехода – сплошное удовольствие. Ну а если противник все-таки окажется сильнее (нет, конечно же, сильнее викинга никого нет, но против толпы иной раз не спасут ни мощь рук, ни умение), ну так если противник окажется сильнее – это тоже не беда. Это даже счастье. Каждый дружинник Харальда-конунга знает: погибнуть с мечом в руках – большая удача.

Душу погибшего воина принимают прекрасные девы войны – валькирии, которые носятся над любой мало-мальски кровавой битвой. Живому их не увидеть, а вот мертвому… Говорят, они неизъяснимо прекрасны. Хотя, конечно, те, кто их увидел, ничего уже путем рассказать не могут. Но все равно идет молва. И еще сам Харальд собственными глазами видел, как у умирающего, мечущегося в агонии перед самым последним вздохом, вдруг поразительным образом поднялся тайный уд. Стоявший рядом старый вояка Сигурд, указав Харальду на это, одобрительно вздохнул: «увидел валькирию…» – и мозолистой рукой опустил испустившему последний вздох воину веки.

Сам Харальд тоже хотел увидеть валькирию. Но только не сейчас, а тогда, когда даны пожалеют, что родились на свет. Да и с самим Одином он тоже намерен был свести тесную дружбу. Хоть и принято было уже святое крещение, но куда мог деться мир прадедовских богов? Как настанет время, Харальд был твердо намерен наведаться в пиршественный чертог к конунгу конунгов. Там за вечно обильным столом найдет он и своего дела, и прадеда, и прапрадеда. Юный викинг нисколько не сомневался, что все они там – у Одина на пиру…

Впрочем, сейчас день, значит, еще пока не на пиру. Днем в небесной стране Асгарде не затихает битва. Мужчины, как подобает, сражаются насмерть. Но вечером все воскреснут и войдут в золотой зал Вальхаллы – и вот тогда в самом деле будет пир. А на следующий день – опять битва. Сразился, погиб – на пир, сразился, погиб – на пир: романтика!

А еще Харальду хотелось повстречаться со своим славным тезкой Харальдом Косматым. Интересно, кто из них на мечах лучше.

Драккар летел вперед, на восток. Весла мерно опускались в холодную балтийскую воду. Ветер был попутный, поэтому для облегчения труда гребцов поставили парус.

Еще день или чуть больше, и покажутся топкие берега восточного берега моря, которое русы не зря именовали Варяжским.

Вдруг Харальд заприметил на горизонте маленькую точку. Современный человек, пожалуй, не заметил бы ее и в бинокль, но глаз морского конунга был острейшим.

– Посмотри-ка, Эйнар, туда, – Харальд тронул за плечо седоволосого викинга и указал на часть горизонта, справа по ходу движения.

– Корабль.

– Да.

– Даны?

– Вряд ли.

– Проверим.

– А стоит ли, так хорошо идем по ветру?

– Стареешь, Эйнар. – Харальд ловко соскочил с помоста на корме, служившего ему наблюдательным пунктом. Побежал вдоль рядов боевых товарищей, энергично отдавая приказы.