Бой под Талуканом - Николай Прокудин Страница 2

– А как же ты так лопухнулся? Надо было орденские книжки посмотреть, список награжденных потребовать, – возмутился я.

– Объясняю: в строевой отдел приходят перечень награжденных, незаполненные орденские книжки, ордена и список их номеров. Только здесь уже, в части вписывается номер ордена и фамилия того, кто награжден. А список всех награжденных – секретный, его обратно отправляют в штаб. Вот меня в нем вроде бы и не оказалось. Документ этот Шалавин показать наотрез отказался, сказал, что его якобы вернули в наградной отдел армии. А там все повязаны, одна шайка-лейка. Прапорщики-делопроизводители через год по одному или два ордена себе тайком оформляют, в зависимости от степени наглости. Все следы в конце концов замели; бывшие командир полка, начальник штаба и замполит, наверное, в доле были, вот и покрывали. Недели через две комбат Папанов приезжал, беседовал с руководством, вернулся и представил документы на орден вновь. Сказал, что все напутал наш капитан Семенов – ордена не было. Не было, и точка! Но по лицу видно – оправдывается и скрывает, что произошло на самом деле. Ну как можно такую фамилию, как моя, спутать? Что, у нас в полку каждый второй Митрашу? А новое представление через месяц строевик вернул без реализации как неправильно оформленное. Потом меня перебросили в первый батальон вместо погибшего Масленкина. Перевели в наказание: за грубость и неуважение к офицеру, старшему по званию и должности, то есть к капитану Шалавину. Он как-то пьяный мне на плацу попался и принялся отношения выяснять, дал я ему в глаз и слегка попинал. Судить меня не стали, огласки побоялись. А представление мое к ордену прошло только после замены Шалавина, с приходом Боченкина. И не поздравляй раньше времени, опять сглазишь. Когда вручат, тогда только поверю. После вручения наград, вечером, милости прошу к столу в бытовку второй роты.

* * *

Штаб армии пребывал весь в движении, как муравейник в хорошую погоду. Тут располагалась группа представителей Генерального штаба, часть наших советников, служивших в Афганской армии, а также разведывательный центр, полк связи и множество других управленцев и тыловиков.

А я потихоньку личный вопрос надумал решить – вдруг получится. Знакомый подполковник отдела кадров узнал меня и удивленно спросил:

– Тебе чего, лейтенант?

– Да вот с бумагами приехал и хочу с вами побеседовать по личному делу.

– О чем?

– Нельзя ли перевестись в другую часть?

– Какую часть? Куда? Воевать уже надоело? Устал от первого батальона?

– Да нет. Устал, но не от войны, а от нашего образцового полка. В спецназ или десантуру, куда-нибудь подальше от Кабула нельзя ли перейти?

– В спецназе капитанские должности, а это повышение, его надо заслужить!

– Заслужить повышение? Так я с капитанской на старлейскую в Афган прибыл, добровольно, да вроде бы никто и не спрашивал, согласен на понижение или нет.

– Это совсем другое было дело – выполнение интернационального долга, но если бы какие иные обстоятельства открылись. Для повышения повод необходим, заслуги нужны, награды.

– Меня к ордену полгода назад представили, возврата не было, по срокам в апреле-мае должен прийти.

– Ну вот, как наградят, так и приходи, подумаем под коньячок. Понятно?

– Легче легкого, хоть ящик, лишь бы из этого дурдома сбежать.

– Думаешь, в спецназе легче? Там боевых выходов, может, даже больше, чем в восьмидесятом полку.

– Я не от войны бегу, а от показухи вперемешку с войной.

– Ну-ну, беги. Подумаем, попробуем. Все же, может, лучше не срываться с места? Как в коллективе обстановка?

– Рота отличная, батальон хороший, но я морально устал без отдыха после боев, психовать начинаю, скоро крыша поедет. Бирки, планы, в третий раз ленинскую комнату переделываю, сколько же можно?

– Хорошо, хорошо, иди, еще думай, пока время есть.

* * *

В поликлинике возле кабинета флюорографии вдоль стены сидела длинная очередь из солдат и офицеров. Я взял номерок на прием и решил прогуляться в «стекляшку», кафе-мороженицу.

Порция пломбира в чашечке напомнила детство. Лимонад, пирожное, музыка… Все столики заняты штабными офицерами, женщинами-вольнонаемными. Никто никуда не торопится, отдыхают люди, веселятся, в распорядке работы заведения вечером предусматривались даже танцы. А у нас никакого света в конце туннеля. Каторга какая-то… Однажды на мой вопрос об отсутствии выходных после рейда я получил строгое внушение от инспектирующего: «В воюющей армии отдыха и праздников быть не может! – рявкнул солидный полковник. – Выходные планируйте после войны, в Союзе!» А стало быть, рядом, в километре от полка, для кого-то полный набор развлечений.

Все места в кафе оказались заняты, и пришлось перекусить прямо у стойки. И тут мы чужие на этом празднике жизни.

Очередь к врачу тем временем дошла и до меня.

– Что случилось, что беспокоит, товарищ лейтенант? – спросил встревоженно толстый круглолицый майор, читая направление из медпункта.

– А ничего не болит. Произошла нелепая случайность, скажем так: недоразумение. Мне кажется, что затемнение на снимке – это личный номер, я его не снял, вот и получилось пятнышко.

Медик заулыбался, вглядываясь в снимок.

– А хочешь, мы сейчас его увеличим и сможем прочитать?

– Хочу!

– Сейчас, подожди немножко.

Он поколдовал над аппаратурой и торжественно объявил:

– МО СССР номер Р-307648. И еще что-то нацарапано неразборчиво. Правильно?

– Точно, нацарапанное – это имя и фамилия. Я же говорил об этом в полку, но медицина решила перестраховаться.

– Как служба, как воюешь? Тяжело? – участливо спросил рентгенолог. – Нет желания отдохнуть в отпуске? Могу помочь с путевочкой в Крым, в Сочи или еще куда-нибудь. В полку такой возможности нет и не будет.

– Конечно, конечно, хочу! В отпуск вот-вот выгонят.

– А чтобы путевка была наверняка – пойми, я ведь не сам все решаю – нужно для ускорения процесса две с половиной тысячи «афошек».

– Да у меня нет «пайсы».

– Как нет? В рейдовом батальоне и нет «афганей»? Вы же деньгами сорите.

Я сердито встал, взял медкнижку и пошел к выходу, обернувшись, со злостью ответил:

– Это мародеры деньгами сорят и тыловое ворье, а у нас – боевое подразделение, а не шайка грабителей. А если и пьют, то свою получку пропивают.

И вышел, хлопнув дверью, не прощаясь.

Балбес, теперь за свой счет отдыхать придется, не сдержался. Но ведь какое мурло: сидит тут в тепле и чужие деньги считает, ребят, которые из «зеленки» не вылезают, обирает. Крыса тыловая!

* * *

– Ник! Живой! А сказали: ты издох, – весело встретил Острогин мое возвращение. – Гуляешь по штабам, а мы тут в рейд собираемся. Куда? Когда?